Невидимое дерево - Костинский Александр Михайлович - Страница 3

«А как же наши родители? Всё время куда-то ездят, где-то путешествуют?» — спрашивал Борька у старшего брата.

«Я их осуждаю, — серьёзно говорил Леопольд, — хотя это и наши родители, но я считаю, что занимаются они несерьёзным и опасным делом. А всё потому, что их неправильно воспитывали. Если бы возле них был такой человек, как я, они наверняка были бы другими — более серьёзными и спокойными. Мне бы хотелось, чтобы мой брат, воспитанием которого я занимаюсь, был похож на меня, и увлекался конструированием и ремонтом холодильников».

Но Борька, к огромному сожалению, был похож на родителей.

Он иногда ни с того, ни с сего, как считал старший брат, начинал петь песни. А иногда, Леопольд это знал точно, пытался смотреть телевизионную передачу «Клуб кинопутешественников»!

Леопольд решительно пресекал подобные проступки младшего брата. Но, очевидно, где-то сделал промашку, потому что однажды нашёл на столе записку.

«Дорогой брат, — писал Борька, — не обижайся и не волнуйся. Даже наоборот — гордись. Я сдал все экзамены на пять, и меня зачислили курсантом в училище. Здесь готовят полярников. Так что я, как и ты, буду иметь дело с холодом. Только мой холодильник будет в миллион раз больше всех твоих, вместе взятых. Мой холодильник — Северный полюс, Арктика, которую я буду изучать. Вот так.

Да, Леопольд, ты меня не ищи. Училище находится далеко. Где — не скажу, потому что ужасно надоело выискивать в телефонной книге «глупые» фамилии, которые мне кажутся не смешными, и слушать, как урчат твои сытые холодильники. А ещё очень хочется путешествовать и петь песни, читать сказки и смотреть мультфильмы.

Не обижайся и не волнуйся.

Крепко целую. Твой брат Борька».

А через пять лет Леопольд получил от брата Борьки ещё одно письмо:

«Закончил училище на «отлично». Получил распределение на полярную станцию, которая находится чуть правее Северного полюса. Теперь я — метеоролог. Изучаю погоду, климат Земли. Занимаюсь наукой. Так что у меня всё в порядке. Не беспокойся.

Твой брат Борька».

С тех пор прошло три года, от Борьки не было ни весточки. Леопольд подозревал, что с Борькой могли случиться самые страшные вещи. Ведь там, на этом Северном полюсе, не только ужасный холод, а ещё и огромные белые медведи.

От одной мысли, что рядом с Борькой живут такие хищники, Леопольд вздрагивал.

Агрегатов не сомневался, что с верного, тихого пути сбили его брата такие вот принцесскины. Это они тайком давали Борьке всякую вредную литературу, внушили мысль отказаться от прекрасной, спокойной профессии мастера по ремонту холодильников, а потом надоумили поступить в это жуткое училище, где готовят полярников.

«Нет! Сам Борька до таких глупостей никогда бы не додумался. Во всём виноваты эти любители сказок и приключений», — был уверен Леопольд Агрегатов и поэтому не жалел, что объявил войну своему соседу.

«Мой брат будет отомщён», — пообещал себе Леопольд, снимая полки изобретённый им прибор «Размораживатель на расстоянии», или сокращённо «Раз на рас».

Поставив размораживатель на стол, Агрегатов выдвинул спрятанную сбоку прибора антенну и нажал на красную кнопку. Размораживатель тихо загудел.

«Всё в порядке», — удовлетворённо потёр руки Агрегатов и повернул чёрную ручку, настраивая размораживатель на нужную волну. Не подозревавший ничего Кузьма Кузьмич в это время сидел кресле и смотрел телевизор. Он был так увлечён, что даже забыл о своём соседе и его угрозе. Показывали фильм о рыбах, обитающих в южных морях.

Профессор очень любил такие передачи и считал их важными и полезными.

«Надо же, — думал он, — какая увлекательная кинокартина. Такое ощущение, словно я сам нахожусь в море и плыву рядом с акулами и тунцами».

И вдруг Кузьма Кузьмич почувствовал, что он в самом деле будто куда-то плывёт. Под креслом, в котором сидел наш профессор сказок, образовалась лужа.

Какое-то мгновение Кузьма Кузьмич не мог понять, что происходит. Почему в комнате вода? Но через несколько секунд догадался — ручеёк бежит с кухни.

Кузьма Кузьмич бросился на кухню: краны были закручены. «Откуда же эта напасть?!» — растерялся Кузьма Кузьмич и тут увидел тоненькую струйку, которая текла из холодильника. «Неужели испортился? — удивился Кузьма Кузьмич. — С чего бы это?» Но размышлять Кузьме Кузьмичу было некогда. Он схватил тряпку и стал вытирать пол.

В это время снова зазвонил телефон. Кузьма Кузьмич кинулся в комнату, поскользнулся на луже и растянулся во весь рост. Падая, Кузьма Кузьмич задел рукой за торшер. Торшер опрокинулся и больно ударил Кузьму Кузьмича по макушке.

Потирая шишку, Кузьма Кузьмич подошёл к звонящему на все лады телефону.

Из трубки донёсся знакомый голос:

— Ну как, не утонули? Это я вам наводнение устроил. Я с вами борюсь, — заявил Леопольд и повесил трубку.

«Ну и наглец. Интересно, каким образом он смог отключить мой холодильник? Вот ему бы всю эту воду за шиворот вылить», — подумал Кузьма Кузьмич, но тут же спохватился и сам себе сказал: — Эге, уважаемый профессор, ещё немного, и ты разозлишься, вспылишь и скажешь Агрегатову что-нибудь грубое. А ты, Кузьма Кузьмич, себе этого позволить не можешь. Просто не имеешь права. Директор НИИСКАФАНДРПР — и вдруг ругается. Ни в коем случае! Нужно пройтись. Свежий воздух укрепляет нервную систему. А нервы тебе, товарищ Принцесскин, ещё понадобятся. Иначе это; Агрегатов в самом деле тебя победит.

Вот что сказал себе Кузьма Кузьмич, отправляясь на прогулку.

Глава четвёртая. Неожиданная встреча

Вечером на улице людей было значительно меньше, чем днём. Покупки были сделаны. Горожане отдыхали, читали книги, смотрели телевизоры. Тем более, что погода была не для прогулок.

Стало ещё холоднее. Снег по-прежнему падал. Но он опускала не тихо, как днём, а проносился по улицам белой метелью.

Ветер гнул замёрзшие ветки. Они жалобно и тоскливо скрипели.

Редкие прохожие шли низко опустив головы.

Но Кузьму Кузьмича метель не пугала. Он шёл вдоль улицы и думал о своём соседе. И чем больше он о нём думал, тем неспокойнее становилось у него на душе.

«Этому Леопольду, одетому во всё чёрное, плохо. Хотя он сам об этом, быть может, и не догадывается. А если человеку плохо, то ему нужно помочь. Но что можно сделать, что должно произойти такое, чтобы изменить Агрегатова, заставить его улыбнуться? Ем нужно приключение. Необычное, предновогоднее, настоящее, сказочное приключение. Когда взрослый человек сталкивается со сказкой, он становится добрее. Да, именно это необходимо Агрегатову», — решил Кузьма Кузьмич, и только он об этом подумал, как услыхал сзади чей-то голос:

— Жискате, лопжауйста, где вижёт амстер по моренту лоходильников?

Кузьма Кузьмич оглянулся. Рядом никого не было. Только возле магазина с яркой светящейся вывеской «Галантерея» стоял снеговик. Да, да, самый обыкновенный снеговик. Глаза из углей. Нос — морковка. Рот — большая пуговица. Только ведра на голове нет. А так всё есть. Снеговик, как снеговик. И тут вдруг Кузьма Кузьмич обомлел… Снеговик сделал шаг в его сторону и опять сказал:

— Жискате, лопжауйста, где вижёт амстер по моренту лоходильников?

«Мерещится», — подумал Кузьма Кузьмич и протёр глаза. Но снеговик не исчез. Наоборот, снова заговорил.

— Лопжауйста, это чоень жавное едло.

«Чудеса. Вот так история! — подумал Кузьма Кузьмич. — Никогда до сих пор не встречал таких снеговиков. Фантастика какая-то. Волшебство да и только!»

И сразу же с собой согласился:

«Конечно, волшебство. Ведь настоящая сказка, особенно волшебная, всегда начинается с «никогда до сих пор». А это значит, что я, профессор Принцесскин, попал в сказку».

Вот к какому выводу пришёл уважаемый Кузьма Кузьмич и уже спокойно попросил:

— Повторите, пожалуйста. Я не совсем понял, о чём вы спрашиваете?

— Лопжауйста, — ответил снеговик, — топоврю. Где вижёт амстер по моренту лоходильников?