Посланник - Александрова Марина - Страница 31

— Никита, Сашка, вам ведь надо быть на празднике, — уговаривал Шамхан своих друзей. Ему было крайне неловко оттого, что его назначение совпало с таким праздником и его друзья вынуждены были его пропустить.

— У России это не первый и не последний радостный день, а у тебя первый…

— И последний! — пошутил Сашка.

Для Сашки было загадкой, как можно сменить эту веселую и бурлящую жизнь на затворничество в каменных стенах, да еще в восемнадцать лет? По убеждению Сашки, Шамхану бы водку пить да девок ласкать. Поэтому Сашке этот день и казался последним радостным для Шамхана.

— А может, отметим? А, Шам? Сходим в кабачок, — хитро заговорил Сашка. Однако заметив, как серьезно настроен Шамхан и как засмеялся Никита, он понял, что если раньше не удавалось его уговорить, то теперь это вообще неосуществимо.

Тогда Сашка огорченно развел руками и ернически подмигнул.

— Шамхан, нам пора, братец, — сказал Никита, дружески обнимая смущенного молодого муллу. Сашка крепко пожал ему руку и сказал:

— Не обижайся на меня, и Бог тебе в помощь! М-м, в смысле Аллах!

Шамхан смотрел на двух своих друзей, которые после потери семьи стали для него родными братьями.

— Вы можете всегда на меня рассчитывать! Даю вам слово! — сказал он на прощание.

— Мы будем помнить и продолжать поиски твоих родных, даю вам слово, о светлейший! — Сашка так и не мог удержаться от колких фраз. Все трое рассмеялись и быстро разошлись. Прощаться с друзьями всегда тяжело, неважно, на время или навсегда, так что не стали затягивать расставание.

Когда они вышли из мечети, Сашка сказал:

— Ну что, Никита Антонович, отметим двойной праздник? Что-то привыкли мы с тобой быть под бдительным оком нашего молодого муллы, теперь, думаю, скучно будет без его нотаций и нравоучений!

— Да, а ты у нас оказался самым послушным! — коротко бросил Никита. — Сегодня бал у Апраксина, и мы, как истинные дворяне почетного рода, прибудем туда!

— Это ты у нас дворянин, а я… — он не договорил, потому что Никита остановил его жестом.

— Вот сегодня и покажешь, что не простота ты деревенская, а человек благородный, если не по рождению, то по духу, и ничем не отличаешься от иноземцев этих, императором пригретых. По моему разумению, когда ты отлеживался в госпитале, я немало времени потратил на твое просвещение и надеюсь… очень надеюсь, что не зря!

Сашка удрученно вздохнул. Ему ничего не оставалось, как просто покориться.

Мало кто из знакомых Никиты знал об иноземном происхождении отца его, а кто знал, никогда не напоминал ему об этом. Вот почему Мишка был так ненавистен Никите — уж тот никогда не забывал напомнить ему о его происхождении.

После рассказов матушки о последних позорных днях Антуана де Кюри и Елениной исповеди о смерти ее родителя, Никита потерял всякое уважение к отцу и старался быстрее покинуть Петербург. Даже вернувшись с войны, он продолжал бояться разоблачения преступлений, совершенных его отцом. Все это время Никита и не подозревал, что его единственным и самым верным другом и спасителем в этой неприятной истории является Ольга Преонская-Гладилина. А ведь Преонский чуть не столкнулся с ней нос к носу, когда губернатор Астрахани жаловал Никите дом.

Кстати, тот дом Никита отписал трем семьям русских солдат, погибших на Кавказе.

Ольга присутствовала при соглашении, но сделала все возможное, чтобы не встретиться с Никитой. Девушка была восхищена поступком своего любимого. Теперь она была уверена, что не совершила ошибки, выйдя замуж за Гладилина, и тем самым оградила Никиту от позора.

Она видела, как гордились им сослуживцы и друзья, вице-канцлер Остерман и сам Александр Меншиков.

«Вот и сложилась твоя судьба ладно и почетно, мой милый Никита. Никогда тебя не забуду. Люблю и помню».

Такое послание он получил в Петербурге без подписи и обратного адреса. Он не стал долго думать над этим. Будучи красивым, богатым и знаменитым, обласканный не только высшими чинами, но и самим императором, Никита был самым завидным женихом города. Вместе со своим другом Сашкой они посетили не один бал и не одной девушке вскружили голову.

Когда Сашка и Никита воротились в Петербург, в дом Преонских, радости слуг не было границ. Ничего не изменилось с тех пор, как Преонский отправился в очередной поход. Тот же свет в тех же окнах, тот же теплый и уютный дом, так приятно пахнущий свежим хлебом и наполненный молодым девичьим смехом. Те же верные слуги, которых Никита уже давно почитал за свою семью.

«Если возвращаешься в родные места и чувствуешь, что там ничего не изменилось, это означает только одно — ты сам сильно изменился», — вспомнились Никите чьи-то слова.

Когда Никита, войдя в дом, стал здороваться со всеми, он вдруг среди всех родных голосов услышал знакомое:

— Никита Антонович! Got mit uns! — Никита обернулся на голос и увидел симпатичного парня. Он долго вглядывался в это знакомое и в то же время незнакомое лицо, а парнишка смотрел на него, открыв рот.

— Гришка!!! — наконец выкрикнул Никита, — Гришатка! Воистину с нами Бог! — он сильными руками притянул Гришку к себе и крепко обнял.

— Нянька, вы что, не кормите парня, что ли? — Никита отстранил от себя Гришку и внимательно его оглядел.

— Так он не ест ничего, беспутный! Как же так, Никита Антонович, барин, не судите! — запричитала Дуня.

— Ну ладно, ладно, пошутил я! Накрывайте на стол! Гулять будем! — отдал приказ хозяин, любуясь на молодых и шустрых служанок, стыдливо прятавших от него глаза.

«В моем доме всегда будут молодые служанки, — думал Никита, — и глазу приятно, и самому удобно».

И опять, как в прошлый раз, забегали девки, замелькала домашняя утварь перед глазами, а Никита, довольный тем, что в его отсутствие дома все ладно да спокойно, чуть было слезу не пустил от умиления.

— Вот это хоромы! Наверное, с царевыми сравнимы! — удивлялся Сашка. Никита лишь улыбнулся и велел Глашке приготовить и указать для гостей их опочивальни. Сам же вознамерился эту ночь провести в объятиях если не первой встречной девки на улице, то уж у Глашки точно.

Никита заметил, как она обрадовалась, когда он подарил ей серьги с белым жемчугом. Много гостинцев привезли они домой, и щедро одарил Никита слуг своих.

Уже после обильного ужина к сидевшим на крыльце Никите и Сашке подошел Гришка. И только сейчас вспомнил Никита о Елене и решил осторожно расспросить его.

— Гриш, как там крестник-то мой? — опередил Никиту Сашка.

Гришка по-взрослому сел на корточки и посмотрел на обоих снизу.

«Неужель догадался, что Елену я…?» — со страхом подумал Никита.

— Елене-то надо бы весточку послать, как ты думаешь, Саш? — спросил как ни в чем не бывало Никита.

— Что уж слать, наведаться надо! — ответил Сашка.

— Нету Елены больше! — Горестно вздохнув, сообщил Гришка.

— Как?! — в один голос спросили друзья.

И Гришка поведал им историю о том, как вожайские люди расправились с Еленой, заманили ее в старый скит и там убили.

— Все виноватою считали ее в бедах своих, — печально продолжал свою повесть Гришка. — У кого корова сдохла — Елена виновата, год неурожайный — опять Елена, дите заболело — опять она.

— Это я виноват, — сказал Никита.

Гришка и Сашка посмотрели на него.

— Мне надо было увезти ее оттуда вовремя, и ничего бы не случилось. Полюбил ведь я ее, — от едкого дыма табака защипало глаза, и Никита потер их.

Гришка и Сашка горестно вздохнули.

— Твоей вины в том нет, на все воля Аллаха, как говорит Шамхан, — сказал Сашка. — Мальца жалко, с ним-то что теперь будет?

— Его Ефимия забрала. Она замуж вышла за попа приходского. Хорошо живут, ладно, и Никитка наш при них уж хорош стал, — поведал друзьям Гришка.

Никита вдруг опять почувствовал боль в руке. Взглянув на нее, он заметил слабый мерцающий огонек в камне кольца.

— Глянь, Сашка, видишь? — поднося руку к самым глазам друга, спросил Никита.