Владимир Высоцкий без мифов и легенд - Бакин Виктор Васильевич - Страница 81

81

Во всех этих выступлениях сквозит одна мысль, что мои пес­ни, повторяю — речь идет о старых, тысячекратно переписанных, исковерканных, старых записях, что эти песни вредны, особенно мо­лодежи. Почему же ни в одной из статей не говорится о песнях по­следних 3-х лет? Я получаю огромное количество писем и абсолют­но ответственно заявляю, что именно эти последние нравятся и полюбились молодежи.

И, наконец, почему во многих этих выступлениях говорится о магнитофонных записях? Я знаю сам очень много записей, кото­рые приписываются мне и которые мне не принадлежат. Сам я за­писей не распространяю, не имею магнитофона, а следить за тем, чтобы они не расходились, у меня нет возможности. Мне кажется, что эти статьи создают нездоровый ажиотаж вокруг моей фами­лии и в них подчас — тенденциозность и необъективность, а так­же чистый вымысел. Убедительно прошу не оставлять без отве­та это письмо и дать мне возможность выступить на страни­цах печати.

В. Высоцкий.

24 июня Высоцкий лично отвозит письмо на Старую площадь в приемную ЦК КПСС. Письмо зарегистрировали, выдали квитан­цию, сказали, что ответ будет дан в течение месяца. И действитель­но, 24 июля на письмо Высоцкого ответил заместитель заведующего Отделом пропаганды ЦК КПСС Т.Куприков: «Автор письма артист т. Высоцкий B.C. считает, что в статье «О чем поет Высоцкий», опуб­ликованной в газете «Советская Россия» 9 июня с.г., его критикуют за песни, которые он не писал. С письмом Высоцкого ознакомлен главный редактор газеты «Советская Россия» т. Московский В.П. Тов. Высоцкий приглашен на беседу в Отдел пропаганды ЦК КПСС, где ему даны разъяснения по затронутым в письме вопросам».

Разрешения выступить на страницах печати Высоцкий не до­ждался...

Не были допущены в печать и статьи в защиту Высоцкого. Вот фрагмент из письма Высоцкому студента Ленинградского механи­ческого института:

«...Причиной письма явилась статья в «Советской России», где бездарнейшим образом критикуется Ваше творчество. Бездарность, которая не встречает сопротивления, — вещь ужасающе опасная. Короче, я написал в редакцию ответную статью (критика крити­ки). Возможно, что литературно она не очень сильна (не специа­лист), но в ней честно изложены мои действительные мысли. Я ощу­щаю очень острое внутреннее желание поддержать Вас. Почему? Ваши песни нужны, в них очень нежное мужество. В общем, дей­ствую по велению этого самого желания, я отправляю копию этой статьи Вам...»

Статью в «Советской России» прокомментировала и зарубеж­ная пресса, разбавив информацию своими домыслами. «New York Times» от 10 июня: «Газета «Советская Россия» обвинила московско­го артиста, играющего на гитаре, в исполнении «жаргонных и гряз­ных» песен...» Артист назван Виктором Высоцким, хроническим ал­коголиком, выгнанным из театра, в котором работал.

Попыталась защищать «Виктора Высоцкого — самого популяр­ного теперь в СССР «подпольного» барда» — эмигрантская газе­та «Новое русское слово» (18 июля 1968 года), издаваемая в Нью-Йорке.

Проведенный в марте фестиваль бардовской песни имел нега­тивные последствия для устроителей и участников. В новосибирском Академгородке был закрыт клуб «Под интегралом». Основная причи­на карательной акции — проведение Всесоюзного бардовского фести­валя, где прозвучало не только скрытое недовольство, но и публичное обвинение «социалистического рая» Александром Галичем.

А.Галич: «Я писал свои песни не из злопыхательства, не из же­лания выдать белое за черное, не из стремления угодить кому-то на Западе. Я говорил о том, что болит у всех и у каждого, здесь, в на­шей стране, говорил открыто и резко».

В мае его вызвали на секретариат Союза писателей и сделали первое серьезное предупреждение: мол, внимательнее отнеситесь к своему репертуару. Мог ли он предполагать, что именно этот год во многом будет определять дальнейший ход и даже срок его жизни?

В ночь с 20 на 21 августа небо над Прагой разорвал вой тяже­лых транспортных самолетов. Через час советские десантники уже строились на пражском аэродроме, а командный пункт, разверну­тый там же, координировал движение полумиллионной группиров­ки войск пяти стран Варшавского договора: СССР, ГДР, Польши, Венгрии и Болгарии. На рассвете танковые колонны появились на окраинах чешской столицы. Кончилась «оттепель», кончились зна­менитые «шестидесятые», началась операция «Дунай», призванная предотвратить выход ЧССР из политической и военной орбиты Со­ветского Союза.

Для советских людей эти события были преподнесены следую­щим сообщением: «ТАСС уполномочен заявить, что партийные и государственные деятели ЧССР обратились к Советскому Союзу и другим социалистическим государствам с просьбой об оказании че­хословацкому народу неотложной помощи, включая помощь воору­женными силами. Это вызвано угрозой социалистическому строю со стороны контрреволюционных сил, вступивших в сговор с внеш­ними силами. Советские воинские подразделения вступили на тер­риторию Чехословакии».

Закрытость советского общества обеспечила партийной пропа­ганде легкость внушения большинству населения о возможной уг­розе реставрации капитализма в ЧССР. Поэтому присутствие совет­ских танков на улицах Праги основной массой людей была «едино­душно одобрена с чувством глубокого удовлетворения». Лишь очень небольшой круг интеллигенции понимал значение Пражской вес­ны и видел какую-то надежду для себя. Для них это стало понима­нием того, что никакого «социализма с человеческим лицом» быть не может. Ввод советских войск в Чехословакию вызвал негатив­ный резонанс в мире ко всему советскому, началось мощное дис­сидентское движение...

А что Высоцкий? Он не принимал участия в правозащитном движении, не подписывал коллективных писем, да и вряд ли был тогда ему доступен масштаб событий, ведь в прессе если и говори­лось о происходящем, то лишь об «отдельных проявлениях» и «куч­ке отщепенцев».

Позже он оценит свою позицию:

Но свысока глазея на невежд,

От них я отличался очень мало —

Занозы не оставил Будапешт,

А Прага сердце мне не разорвала.

(«Будапешт»

— события в ноябре 1956 года, когда танки мар­шала Конева подавили восстание в Венгрии.)

Очевидно, участие в правозащитном движении позволило А.Га­личу по-другому взглянуть на эти события. Обличая безразличие абсолютного большинства советских людей к преступной интервен­ции в Чехословакию, он написал «Балладу о чистых руках»:

А танки идут по вацлавской брусчатке,

И наш бронепоезд стоит у Градчан!

..............................................

...А я умываю руки!

А он умывает руки,

Спасая свой жалкий Рим!

И нечего притворяться —

Мы ведаем, что творим!

...К концу года «критика» неугодного творчества вступила в но­вую стадию. В журнале «Советская музыка» заместитель министра культуры В.Кухарский, отрицая новую волну молодых симфонистов (Э.Денисова, А.Шнитке, С.Губайдулину), «лягнул» и Высоцкого, на­звав его песни «мутной дребеденью».

В той же «Советской России» от 15 ноября 1968 года композитор В.Соловьев-Седой пишет о том, что признает Высоцкого как артиста, но его песни «унылы и скучны». Вот так — унылы и скучны!

В.Соловьев-Седой: «К сожалению, сегодня приходится гово­рить о Высоцком как об авторе грязных и пошлых песенок, воспе­вающих уголовщину и аполитичность. Советский народ посвяща­ет свой труд и помыслы высокой цели — строительству коммуни­стического общества. Миллионы людей отдали жизнь, отстаивая в боях наши светлые идеалы. Но что Высоцкому и другим бардам до этих идеалов. Они лопочут о другом...

И, право же, не было бы ничего страшного в том, что кто-то сочиняет незамысловатые вирши и не то поет, не то декламирует их, если бы многие наши ребята не считали это рифмоплетство эта­лоном поэтического новаторства, хриплый простуженный голос — вершиной вокального искусства, а монотонное треньканье на двух гитарных струнах — образцом современного стиля. Что же касает­ся поклонников Высоцкого, то мне показалось, что, судя по всему, они плохо представляют себе, о чем идет речь».