Любовь опаснее меча - Легостаев Андрей - Страница 79

Наконец имя черного рыцаря было найдено в заявочном списке и герольд-церемониймейстер провозгласил:

— Саксонский рыцарь сэр Джон Лайон, барон Окстерский вызывает на поединок боевым оружием французского рыцаря барона Ансеиса!

По рядам, как тем где находились знатные господа, так и там где сидели простые горожане прошел ропот — саксонцев в Камелоте не жаловали. Не надо было долго ломать голову на чей стороне будут симпатии зрителей — кроме, может, близких друзей саксонца, если таковые были на трибунах, победы ему не желал никто.

Барон Ансеис вздрогнул. Он лично знал сэра Лайона — свел случай в одной из таверн Лондона. Перед ним восседал на коне совсем другой человек.

Граф Маридунский чуть было не проговорился, что видел вчера на улице сэра Лайона, убил его четверых солдат, но вовремя спохватился — ведь он сказал Пенландрису, что идет спать. Никто не должен знать о его вчерашнем визите в королевский дворец. Не ведал благородный сэр Отлак, что шпионы уже доложили кому следует и что соответствующие меры приняты — к его замку отправился уже отряд беспощадных убийц.

Барон Ансеис занял свое место у ворот, оруженосец протянул ему боевое копье и более прочный (зато и намного более тяжелый) щит. Саксонец занял место у противоположных трибун. Протрубили герольды. Церемониймейстер вновь прокричал:

— Да поможет Бог достойнейшему! Да здравствует Верховный король Британии Эдвин II! Да здравствуют благородные рыцари, прибывшие на славный турнир! Да здравствует щедрость благородных рыцарей!

Барон неожиданно прочувствовал, что его противник не один. Что могущественный колдун внимательно следит за ними, что острие копья саксонца будет направлено прямо в шлем барону силой магии, а вес копья в это мгновение превысит обычный в десятки раз — после такого удара не выживет ни один человек, как бы крепок он ни был. Бой действительно должен быть смертельным. Барону вдруг стало обидно — он же ведь сражался честно, не прибегая к помощи магии! Даже мысли о подобном у него не возникло. Но он тут же взял себя в руки — волноваться перед боем смерти подобно. Он вновь был спокоен и готов к поединку.

С трибун неслись приветствия и крики поддержки в адрес барона и проклятия и злые насмешки в сторону саксонца. В последний раз протрубили герольды и флажки упали. Барон пришпорил своего боевого коня и понесся навстречу противнику и его смертоносному копью.

Черный рыцарь лукавил, когда говорил, что ему надо непременно убить зачинщиков турнира, как лучших британских воинов, чтобы они не мешали его планам. Нет! Он сам страшился задуманного. Задуманного не им, подготовленного не им, но он встал во главе. Ничего значительного и героического знатный принц в жизни еще не совершил (если не считать подвигами многочисленные любовные успехи и недели непрерывных пиров, где выпивались моря тонких вин — в любви и способности выпить ему действительно не было равных). Принцу просто необходимо было, пусть с помощью магии герцога, но утвердиться в собственных глазах перед решающими действиями, задуманными на сегодняшний вечер. Его переполняла злость к этому французу, перешедшему, пусть в малом, ему дорогу. Он жаждал вычеркнуть наглеца из списков живущих, он уже представлял, как стальное острие копья проходит сквозь преграду щита и доспехов, как сквозь тонкую пряжу и продирает внутренности ненавистного француза, изгоняя из него жизнь.

Зрители словно почувствовали это. Тяжелая тишина воцарилась над ристалищем. Казалось, все бояться даже пошевелиться, чтобы таким образом не вспугнуть удачу, до сих пор сопутствующую отважному барону. Почти все искренне желали ему победы над саксонским рыцарем. Даже зачинщики, обиженные Ансеисом, затаив дыхание следили за ним, переживая за него.

Противники сближались.

Чародей у холма собрал всю магическую силу — копье черного рыцаря летело прямо в цель, наливалось смертоносной тяжестью.

Между всадниками оставалось не более семи-восьми ярдов.

Никто, ни один человек не заметил наползшей со стороны столицы тяжелой свинцовой тучи — никто давно не смотрел на небо, всех интересовало то, что происходило на покрытой зеленой травой земле ристалища. Оглушающий громовой разряд, словно окрик Бога неожиданно прозвучавший в воцарившемся напряжении, заставил всех вздрогнуть и посмотреть на небо. Даже могущественного чародея, вложившего всю свою силу в удар черного рыцаря.

Полыхнула зловещим предупреждением вторая молния (первую никто не видел).

Когда взгляды всех присутствующих вернулись к сражающимся, то черный рыцарь уже валялся на земле, конь его скакал, покрытый пеной к противоположным воротам, а отважный французский барон неподвижно и гордо сидел на коне посреди ристалища, словно изваяние самому себе.

Шквал аплодисментов перекрыл грохот следующего раската грома. Бурное ликование овладело всеми присутствующими — саксонец повержен!

Какой турнир! Такой случается раз в десятилетие, а то и реже. Ради этого стоило преодолеть сотни миль!

Черный рыцарь под улюлюканье зрителей поднялся с травы и тяжело передвигая ногами отправился прочь с ристалища. Копье его торчало посреди поля, все острие и часть древка ушло в землю. Чуть позже он зло спросит: «Что случилось, герцог? Вы лишились своей силы?» — «Проклятая туча, — услышит он в ответ, — откуда она взялась? Я отвлекся на мгновение, и оно оказалось решающим. Это досадная случайность.» — «Досадная случайность по вашим словам погубила Вольфангера!» — «Вы меняете наши планы, принц?» — «Нет. Злее буду. Но этот француз — мой! Я запрещаю кому бы то ни было прикасаться к нему. Просто так он не умрет!».

А тем временем оруженосец отважного барона вновь установил щит в центре поле, возле ног коня Ансеиса. Хотя вряд ли кто предполагал, что найдется еще какой-нибудь смельчак.

Все бурно обсуждали последний поединок.

Многочисленные чародеи, которым скоро уже предстояло состязаться друг с другом, объединили усилия и неизвестно откуда взявшая туча была погашена, разорвана на клочки и уничтожена — небо снова стало ярко-голубым и безоблачным.

Песочные часы герольда-церемониймейстера отмерили положенные полчаса. Желающих сразиться с бароном Ансеисом не нашлось. Под торжественные звуки труб барон был провозглашен победителем первого дня турнира и Верховный король вручил ему серебряную корону. Француз медленно поехал вдоль трибун, как требовала традиция, внимательно вглядываясь в лица красавиц.

На самом деле ему были глубоко безразличны все красавицы, стыдливо краснеющие и прячущие глаза под его деланно-пристальным взглядом. Он знал, что поступит так, как хотелось бы сэру Отлаку. Проезжая мимо ложи графа Маридунского и короля Сегонтиумского, он наклонил голову в знак приветствия.

Прекрасная Аннаура увидела открытое лицо барона и поняла, что влюбилась. Влюбилась так, как никогда еще в жизни не влюблялась. Кажется, что не влюблялась.

Опытный барон сразу понял это, едва взглянув на красавицу. Он понял, что она от своего не отступится ни за что на свете, что она привыкла добиваться своего. Он прямо-таки кожей почувствовал исходящее от нее магическое очарование, и глубокая симпатия к высокой, томной, уверенной в себе красавице проникла в его сердце. «Только этого мне не хватало!» — с раздражением и озлоблением на самого себя подумал бесстрашный рыцарь и в сердцах пришпорил коня. До королевской ложи оставалось совсем немного — он объехал свой круг почета.

Легко соскочив с коня, барон поднялся по ковровыми ступенькам, и, ни на кого ни глядя, подошел к одиннадцатилетней девушке, широко открытыми восхищенными глазами глядящую на победителя турнира.

— Я не знаю, кто вы, прекрасная фея, — сказал барон, преклонив перед девочкой колено, — но красивее вас нет никого на этом турнире. Прошу вас, примите эту корону, вы поистине достойны ее!

Бурные крики и аплодисменты одобрили выбор барона — он был не только бесстрашен, но и обладал прекрасным вкусом. И был далеко не глуп, как отметили много повидавшие на своем веку вельможи.