Женщина, вечная девочка… - Казакова Римма Федоровна - Страница 6

6

Монолог Евы

…Создатель, твоя миссия добра,и ты поверь, за все тебе воздам я.Когда меня ты создал из ребра,еще я знать не знала про Адама.Не все ль равно, песок или кусоккакой-то плоти, преданной покою?Но жилка, подсинившая висок,затрепетала под твоей рукою.Твое дыханье мне нутро ожглобольней, чем нежный круп коня – вожжою,как свет – за ночью вслед, в меня вошлои стало тем, что названо душою.И с той поры она во мне болит,и понимаю все острей и больше:когда живу я, как она велит,живу я так, как ты велишь, о Боже.Создатель, я за все тебе воздами в лучший день, и в худшую годину,но объясни, при чем же тут Адам?Я Господу служу, не господину!Ко мне причастен мой земной супругне больше, чем барашек, что недавносо мною подружился, ест из руки на одежду своей шерсти дал мне.Ко мне причастен этот господинне больше, чем коровы, кони, козыи те цветы, что я вплетаю в косы, —все, чем меня ты щедро наградил.Ты повелел – и, значит, быть стадам,расти хлебам, цвести деревьям сада.Создатель, но при чем же тут Адам?Его же, Боже, не загонишь в стадо!Молчишь. И вновь болит душа моя.О, горечь безответного признанья!…И все жадней, все пристальнее яприглядываюсь к дереву познанья.

«Быть женщиной – что это значит…»

Быть женщиной – что это значит?Какою тайною владеть?Вот женщина. Но ты незрячий.Тебе ее не разглядеть.Вот женщина. Но ты незрячий.Ни в чем не виноват, незряч!А женщина себя назначит,назначит, как лекарство – врач.И если женщина приходит,себе единственно верна,она приходит – как проходитчума, блокада и война.И если женщина приходити о себе заводит речь,она, как провод, ток проводит,чтоб над тобою свет зажечь.И если женщина приходит,чтоб оторвать тебя от дел,она тебя к тебе приводит.О, как ты этого хотел!Но если женщина уходит,побито голову неся,то все равно с собой уводитбесповоротно все и вся.И ты, тот истинный, тот лучший,ты тоже – там, в том далеке,зажат, как бесполезный ключик,в ее печальном кулачке.Она в улыбку слезы спрячет,переиначит правду в ложь…Как счастлив ты, что ты незрячийи что потери не поймешь.

«Мне говорила красивая женщина…»

Мне говорила красивая женщина:«Я не грущу, не ропщу.Все, точно в шахматах, строго расчерчено,и ничего не хочу.В памяти – отблеск далекого пламени:детство, дороги, костры…Не изменить этих праведных, правильныхправил старинной игры!Все же запутано, все же стреножено —черточка в чертеже, —жду я чего-то светло и встревоженно,и безнадежно уже.Вырваться, выбраться, взвиться бы птицеюжизнь на себе испытать…Всё репетиции, всё репетиции,ну а когда же спектакль?!»…Что я могла ей ответить на это?Было в вопросе больше ответа,чем все, что знаю пока.Сузились, словно от яркого света,два моих темных зрачка.«…»Есть женщинам иным, о чем грустить,при всей заметной их судеб несхожести:и надо бы простить, да не проститьни черствости мужской, ни толстокожести.И женщина живет, беду тая,с душой усталой, медленно сгорающей.А рядом – муж, не вышедший в мужья,и дети – настоящие товарищи…

«Какая нелепая женщина!…»

Какая нелепая женщина!Одною работой жива.Ни капли в ней тайного, вещего,нет женственного естества.Походкой, прической, одеждоюпохожа скорей на мужчин.Где – слабое, нежно-мятежное?Очки. Сеть суровых морщин.Не хочет она или ленится,а может, ей все ни к чему.Читает какие-то лекции.Встречают ее по уму.И что-то в том есть безнадежное!…А мы разве лучше живем,когда со своими одежкамивсе ленточки финишей рвем?И – первыми будем иль третьими,других оттеснив и забив,но как по одежке нас встретили,вот так и проводят, забыв.Заходит соседка немодная,и зависти я не уймук тому, чем счастливо измотана,к повадке ее и уму.И мы говорим с ней о Маркесе,о Бунине и о Леже…И бремя страстей парикмахерскихне давит на плечи уже.