Стихотворения - Левитанский Юрий Давыдович - Страница 4

4

Юрий Левитанский. Стороны света.

Москва: Советский писатель, 1959.

Что я знаю про стороны света?..

Что я знаю про стороны света?Вот опять, с наступлением дня,недоступные стороны света,как леса, обступают меня.Нет, не те недоступные земли,где дожди не такие, как тут,где живут носороги и зебрыи тюльпаны зимою цветут,где лежат на волнах кашалоты,где на ветках сидят какаду…Я сегодня иные широтыи долготы имею в виду.Вот в распахнутой раме рассветаоткрываются стороны света.Сколько их?Их никто не считал.Открывается Детство,и Старость.И высокие горы Усталость.И Любви голубая дорога.И глухие низины Порока.И в тумане багровом Война —есть такая еще сторонас небесами багрового цвета.Мы закроем вас,темные стороны света!Сколько есть неоткрытых сторон!Все они обступают меня,проступают во мне,как узоры на зимнем окне,очень медленно тают,и вновь открываютсяв раме рассветанеоткрытые стороны света.

Юрий Левитанский. Стороны света.

Москва: Советский писатель, 1959.

Как я спал на войне...

Как я спал на войне,в трескотнеи в полночной возне,на войне,посреди ее грозныхи шумных владений!Чуть приваливался к сосне —и проваливался.Во сненикаких не видал сновидений.Впрочем, нет, я видал.Я, конечно, забыл —я видал.Я бросался в травумежду пушками и тягачами,засыпал,и во сне я летал над землею,виталнад усталой землейфронтовыми ночами.Это было легко:взмах рукой,и другой,и уже я лечу(взмах рукой!)над лугами некошеными,над болотной кугой(взмах рукой!),над речною дугойтихо-тихо скриплюсапогами солдатскимикожаными.Это было легко.Вышина мне была не страшна.Взмах рукой, и другой —и уже в вышине этой таешь.А наутро мой сонрастолковывал мне старшина.— Молодой, — говорил,-ты растешь, — говорил,-оттого и летаешь…Сны сменяются снами,изменяются с нами.В белом кресле с откинутойспинкой,в мягком кресле с чехломя дремлю в самолете,смущаемый взрослыми снамиоб устойчивой, прочной землес ежевикой, дождем и щеглом.С каждым годомсильнее влечетвсе устойчиво прочное.Так зачем у костра-дымокура,у лесного огня,не забытое мною,но как бы забытое, прошлоеголосами другимиопять окликает меня?Загорелые парни в ковбойкахи в кепках, упрямо заломленных,да с глазами,в которых лесные костры горят,спят на влажной травеи на жестких матрацах соломенных,как убитые спяти во сне над землею парят.Как летают они!Залетают за облако,тают.Это очень легко —вышина им ничуть не страшна.Ты был прав, старшина:молодые растут,оттого и летают.Лишь теперь мне понятнався горечь тех слов,старшина!Что ж я в споры вступаю?Я парням табаку отсыпаю.Торопливо ломаю сушняк,у лесного огня хлопочу.А потом я бросаюсь в травуи в траве молодой засыпаю.Взмах рукой, и другой!Поднимаюсь опятьи лечу.

Юрий Левитанский. Стороны света.

Москва: Советский писатель, 1959.

Грач над березовой чащей...

Грач над березовой чащей.Света и сумрака заговор.Вечно о чем-то молчащий,неразговорчивый загород.Лес меня ветками хлещетв сумраке спутанной зелени.Лес меня бережно лечитдревними мудрыми зельями.Мятой травою врачует —век исцеленному здравствовать,посох дорожный вручает —с посохом по лесу странствовать…Корни замшелого кленасучьями трогаю голыми,и откликается кронадальними строгими гулами.Резко сгущаются тени,перемещаются линии.Тихо шевелятся в тинестранные желтые лилии.Гром осыпается близко,будит округу уснувшую.Щурюсь от быстрого блеска.Слушаю.Слушаю.Слушаю.

Юрий Левитанский. Стороны света.

Москва: Советский писатель, 1959.

Вы помните песню про славное море?..

Вы помните песню про славное море?О парус,летящий под гул баргузина!…Осенние звезды стояли над логом,осенним туманом клубилась низина.Потом начинало светать понемногу.Пронзительно пахли цветы полевые…Я с песнею тоюпускался в дорогу,Байкал для себя открывая впервые.Вернее, он сам открывал себя.Медленномашина взбиралась на грань перевала.За петлями тракта,за листьями меднымитянуло прохладой и синь проступала.И вдруг он открылся.Открылась границамеж небом и морем.Зарей освещенный,казалось, он вышел, желая сравнитьсяс той самою песней, ему посвященной.И враз пробежали мурашки по коже,сжимало дыханье все туже и туже.Он знал себе цену.Он спрашивал:— Что же,похоже на песню?А может, похуже?Наполнен до края дыханьем соленымгорячей смолы, чешуи омулиной,он был голубым,синеватым,зеленым,горел ежевикой и дикой малиной.Вскипала на гальке волна ветровая,крикливые чайки к воде припадали,и как ни старался я, рот открывая,но в море,но в море слова пропадали.И думалось мнепод прямым его взглядом,что, как ни была бы ты, песня, красива,ты меркнешь,когда открывается рядомживая,земная,всесильная сила.