Встретимся через 500 лет! (СИ) - Белов Руслан Альбертович - Страница 62

- Сегодня?.. - замялся Шарапов. - А может, завтра?..

- Что, с Лизой сегодня трахаешься?

- Зачем ты так?.. Я ее люблю.

- Понятно. Ну, давай, тогда завтра приходи...

- Слушай, Глеб, а зачем тебе это?

- Что зачем?

- Ну, знать, кто к тебе ночью приходит? Меньше знаешь, лучше спишь.

- Что-то ты буржуйское поешь, Шарапов, - нахмурился Жеглов.

- Да нет, не буржуйское. Просто я знаю, кто к тебе приходит...

- Кто?

- Галлюцинация.

- Такой бабы не знаю. Француженка, небось?

- Профессор тебя лечит колесами?

- Лечит.

- Ну вот, у них такое побочное действие. И все, как наяву, и кайф, и запах шоколада. Заметь, только запах, белье постельное ведь чисто?

- Чисто. Потому что она замаранное шоколадом сняла и новое с фиалковым запахом постелила.

- Ну-ну, с фиалковым запахом. Это, Глеб, системный бред называется, - сочувственно посмотрел Шарапов.

- Набрался... ты тут, - сказал Жеглов, стоя уже на руках.

- Это точно.

- А знаешь, Володенька, что в голову мне сейчас пришло? - встал Жеглов, красный лицом, на ноги.

- Что?

- Что ты, - мгновенно завернул Шарапову руку за спину, - подсадная утка.

- Да ты что, Глеб! Я ж советский милиционер, воевал, ранен был, Горбатого с Фоксом брал!

- Если ты советский милиционер, почему тебя профессор Гастингсом назвал? А-а!.. Понятно, ты - аглицкий шпион!

- Отпусти, Глеб, больно.

- Не отпущу. Милосердие - поповское слово. А ну пошли!

Жеглов повел Шарапова к креслу, посадил. Взял левой рукой с письменного стола кружок скотча, примотал де Маара к спинке. Обыскал. Нашел в кармане галифе свой бумажник, сказал торжествующе:

- А я его все утро искал! Да ты брат, не аглицкий шпион, и даже не подсадная утка, ты пошлый карманник! Счас мы с тобой в Петровку, 38, играть будем.

Жеглов, злорадно улыбаясь, включил настольную лампу, направил в лицо Шарапова.

- Хватит, Глеб, фраера из меня делать! - отстранился тот от яркого света. - Я тебе не Кирпич, кошельки дергать.

- Да, ты не Кирпич, мистер Гастингс. Ты – шест. Рассказывай, чей. А орать станешь – хавало заклею, письменно станешь колоться, а это долго и нудно, да и к ужину опоздаем.

- Что такое «хавало»?

- Ну вот, молодец, почин делу. Чтобы русский человек не знал, что такое хавало?

- Да ты сам не русский! - закричал Шарапов. - Чтоб русский человек так по-лягушачьи квакал? Ты сам шпион! Говори, кто тебя в Эльсинор заслал? Говори, сука!!

Жеглов оторопел.

- Ты ж знаешь, баба у меня, считай, француженка. Вот и научился.

- А! Баба у него француженка! За это у нас десятка!

- Слушай, кончай дурика корчить, смотреть противно.

- Сам кончай, ментовская рожа. Выключи лампу, глаза сожжешь!

- Хорошо, мистер Гастингс, выключу, - выключил, сел напротив. - Ты сейчас минут пять посидишь, придешь в себя, а потом все расскажешь. Все, что знаешь об этом сатанории.

- Я мало что знаю...

- Как это так? Столько лет здесь паришься и не знаешь?!

- Да лечит меня профессор, потому и не знаю...

Де Маар рассказал Жеглову о своей беде.

- Так... Значит, ты людоед... - выслушав, посмотрел тот с уважением. - Лягушки, значит, надоели, и ты за человечину. Ну ничего, мы это быстро поправим. Но сначала - память.

Жеглов встал, остатком пластыря замотал задергавшемуся де Маару рот. Закончив, с привычной, судя по сноровке, работой, окинул озабоченным взглядом комнату:

- Где-то тут иголки швейные были...

Де Маар, бледный, замычал, задергался так, что кресло опрокинулось на бок.

- Ой-ёй-ёй, как мы боимся, - Жеглов, глянув на мученика мельком, пошел к секретеру, выдвинул ящичек, достал маникюрные ножницы, сверкавшие никелем. - А что ты потом будешь делать? С иголками под ногтями? Счас мы их найдем, и твоим буржуйским холеным ноготочкам больненько, очень больненько сделаем. Я иголочки сейчас поищу, может, еще что найдется, а ты вспоминай пока, ой, вспоминай.

Тон мычания де Маара изменился с протестующего на соглашательский.

- Вспомнил? - обернулся Жеглов.

Де Маар закивал.

- Честно?

Ответом было положительное мычание.

- Просто замечательно. А во сне что теперь будешь видеть?

Де Маар стал вздергивать подбородок в сторону Жеглова.

- Меня? Вот и хорошо, вот и ладненько, - опустившись на колени, срезал ножничками пластырь с головы Маара. - Эка быстро у меня получилось. Если дальше так с клинической терапией пойдет, глядишь, профессором психиатрии стану.

- Руки развяжи, профессор, - отерев лицо от пластырной клейковины, выдавил Маар.

- Не, потом - лечебный эффект может пропасть, - рывком вернул Жеглов кресло в штатное положение. - Ты сначала доложи мне все, что знаешь, потом – свобода, как осознанная необходимость.

Постояв у окна, Жеглов вернулся к столу, уселся, посмотрел на Маара. Тот неподвижно сидел, глядя прямо перед собой и ничего не видя. Голубые его глаза казались стеклянно-кукольными.

- Что с тобой, Володя?! - подался к нему встревожившийся Жеглов.

Маар сказал тихо:

- Я все вдруг вспомнил... Почти все.

Шарапов не стал говорить – в дверь постучались.

- Да! - сказал Глеб, и вошла заговорщицкого вида Аннет Маркофф, явно с последней сплетней. Увидев, что хозяин номера не один, она заинтересованно спросила, что это такое они репетируют?

- Советскую драму «Место встречи изменить нельзя», - ответил гэбэшным голосом Жеглов. - Не хотите сыграть в ней роль Зои Космодемьянской, повешенной гитлеровцами на морозе?

- Я на минутку зашла, мусор унести, - бросилась горничная к корзине.

5. Последнее дело

Когда дверь за Аннет захлопнулась, Жеглов посмотрел на Шарапова.

По щекам того текли слезы.

- Ты чего расквасился? - подался к нему. - Что-то тягостное вспомнил?

- Нет, не вспомнил, - сказал Шарапов, - а как бы узнал. Нет, не узнал, а посмотрел.

- Что посмотрел?

- Две серии из своей жизни.

- Понятно. А как они называются?

- Первая называется... Первая называется «Последнее дело Мегре»...

- А вторая?

- «Последнее дело Пуаро».

- А сейчас какая серия?

- «Последнее дело Жеглова», я думаю, - посмотрел на него Маар как на покойника.

- Не врешь?.. - сглотнул слюну бывший начальник отдела по борьбе с бандитизмом.

- Зуб даю, - сказал бывший дипломат.

- Значит, под танк иду, сам того не зная?

- Да... Идешь

- Понятно... Гранату-то подашь, если что?

- Подам.

- А есть?

- Куплю сегодня у Мейера.

- Ну, тогда изложи мне краткое содержание упомянутых серий, - взяв себя в руки, устроился Жеглов в кресле

Маар изложил. На серию «Мегре» и него ушло 11 минут. На серию «Пуаро» - 9.

- Интересные шляпки носила буржуазия, - выслушав, помрачнел Жеглов. - Значит, я псих?

- Значит, - скривил Маар губы.

- Да, дела... Два видных опера в деревянных костюмах, а фактов на копейку. Так говоришь, после последней вашей встречи следователь по особо важным делам Пуаро поздним вечером тайно проследовал к мадмуазель Генриетте, всю ночь дома отсутствовал, а следующим вечером был обнаружен в своем номере, в своей постели, в своей пижаме, но чуточку не в себе, то есть мертвым?

- Да, мертвым. Без всяких признаков насильственной смерти. Профессор Перен после вскрытия сообщил мне, что смерть произошла в результате инфаркта миокарда, четвертого по счету за последние три года. И добавил, что покойный мог бы прожить еще лет десять, если бы берег себя, тем более, в санатории ему назначались самые прогрессивные медицинские средства и процедуры.

Жеглов молчал, вспоминая, как недавно профессор советовал ему беречь сердце: «Равнодушнее живите, равнодушнее, и проживете еще не один десяток лет».

- С чего вы хотите начать работу, господин милиционер? - спросил Маар, желая отвлечь Глеба от неприятных мыслей.

- Вы принимали участие в похоронах Пуаро? - спросил Жеглов, решив жить, сколько получится.