Встретимся через 500 лет! (СИ) - Белов Руслан Альбертович - Страница 65

- Зовите меня Глебом.

- А я - Генриетта.

- Просто Генриетта?

- Да. Пока.

- Тогда очень приятно. Я налью?

- Конечно.

Он налил. Взяла рюмку, сказала:

- Пусть земля ему будет пухом.

- Пусть, - выпил махом. Она, повременив, выпила тоже. Закашлялась, потянулась вилкой за ломтиком сыра, заела. Он захрустел огурцом.

- Отчего он умер? - налил еще.

- Пуаро был серьезно болен. Почти полгода профессор Перен держал его на инъекциях и таблетках.

- Я слышал, старина выглядел неплохо?

- Я же сказала, профессор Перен держал его на инъекциях и таблетках. Вы почему так вдруг помрачнели?

- Мне тоже дают таблетки и делают инъекции...

- Не думайте об этом. Я спрашивала о вас у профессора, он сказал, что вы проживете пятьсот лет.

Жеглов вспомнил Пелкастера. Как тот сказал ему, прощаясь: - Встретимся через пятьсот лет.

- Вы опять помрачнели, товарищ Глеб. Так дело не пойдет, давайте лучше напиваться.

Они выпили. Закусили икрой. За стеной, в бане, что-то оглушительно упало. Жеглов удивленно посмотрел на стену, затем на нее - вопросительно.

- Это Жерфаньон тазик уронил, - пояснила Генриетта. - Ой, кажется, я пьяна в стельку!

Жеглов поощрительно улыбнулся:

- А что он там делает?

- Собирается топить печь.

- Тазиками?

- Нет, березовыми дровами. Тазик он роняет, давая мне знать, что через час баня будет готова.

- Вы пойдете в баню?

- Мы пойдем, если не возражаете.

- Что?!

- Вы испугались? Меня?!

Глеб оторопел. Не женщина, а кобыла, прет, не разбирая дороги. Нет, надо осадить.

- Пуаро был вам близок? - сказал первое, что пришло в голову.

- Да. Мы… мы любили друг друга.

- Вы такие разные… Он маленький, кругленький, с мелкобуржуазными усами, отпущенными для сокрытия таинственной женственности... Думаю, вечерами, закрывшись на все засовы, он сладострастно натягивал дамские колготки с лайкрой и туфельки на каблуках…

- Не говорите о почивших плохо, - возразила решительно. - Да, комплексы заставляли его выглядеть самоуверенным, даже напыщенным. Да, ему, выросшему в женском окружении, недоставало мужественности. Оттого он и придавал большое значение красивой одежде, элегантной обуви, ухоженным ногтям, порядку во всем. Думаю, - улыбнулась, вспомнив безусого Пуаро, облаченного ею в женские одежды, - мы, скорее, были подружками…

Жеглов представил знаменитого сыщика в дамском белье, в том самом, которое он обнаружил в тайнике под книжным шкафом, тряхнул негодующе мужественной своей головой, и вновь обратил внимание на женщину, продолжавшую говорить:

- Так что вы можете не ревновать, мой друг, тем более что…

Жеглов не слушал. Он думал, как будет выглядеть в своих собственных глазах, помывшись с этой женщиной в бане. В глазах получился чистый милиционер, исключенный из КПСС за аморалку. «Нет, надо накатить стакан, - решил он. - С этих рюмочек одна неразбериха в голове».

- Да вы пейте, пейте, я больше не буду, - придвинула к нему пыжившийся графин. - Вы сильный мужчина, вам много надо для хорошего настроения...

Жеглов взял фужер для сока, переместил в него водку из графина, выпил. Она придвинула к нему огурцы, он хрустнул одним. На душе сделалось хорошо. Женщина стала выглядеть домашней, почти супругой.

- А много у вас таких, как этот Пуаро? - спросил, с удовольствием на нее смотря.

- Каких таких?

- Которых держат на таблетках и инъекциях?

- Кто ж это знает, кроме профессора?

Жеглов посмотрел на смело декольтированную грудь женщины, притягательно белую на фоне черного платья, обострил взгляд: ему пришло в голову проделать с ней то, что он проделал накануне с Мааром-Шараповым.

- Знаете, я тоже принимаю таблетки и прочее, - продолжала она, - и потому мне не хочется продолжать эту тему.

- Ваша воля, - посмотрел Жеглов на графинчик, выглядевший опустошенным.

- Водки больше нет, - сказала виновато. - Коньяк будете?

- Какой?

- «Наполеон».

- Да, кстати, о Наполеоне. Как вы считаете, смерть его была случайной?

- Хотела бы я так умереть... - вздохнула по-детски. - На гребне счастья.

- Так как? Случайной она была или нет?

- Как вам сказать... Половину своей жизни в Эльсиноре он провел на башне, трижды там простудился, дважды – подвернул ногу в спешке, раз – расшиб копчик.

- Не юлите, сударыня, умоляю.

- Конечно же, никто его не убивал. Насколько я знаю, профессор Перен приказывал Жану Керзо не спускать с императора глаз, но Керзо ослушался и побежал смотреть на эту дурацкую сцену, я имею в виду вступление доблестных французских войск в Эльсинор. Сейчас он в большом расстройстве – профессор в наказание урезал ему месячную ставку и лишил бонуса за квартал, а это приличные деньги.

- Нашли стрелочника... Кстати, сам профессор не выглядит расстроенным. Два трупа за неделю, а он как огурчик с пупырышками в хорошем маринаде.

- Товарищ Жеглов! - проговорила умоляюще. - Вы забываете, что находитесь в обществе женщины. Вас, что, назначили следователем?

- В общем, да.

- А... Вот почему вы сюда пришли...

- Я пришел сюда попариться. Так где «Наполеон»?

- В морге, я думаю.

- Коньяк?!

- А!.. Минуточку, - расцвела виноватой розой, - сейчас принесу.

Бутылка оказалась непочатой, Глеб порадовался. Коньяк был хорош. Забыв о следственном долге, он принялся осваивать женщину зрением. Чем дольше смотрел, тем больше она ему приходилась по душе. Искренняя в деталях, женственная, знающая, что мужчины хотят от женщин, и что женщина может от них получить, и как восхитительно закончится партия, если тонко сыграть дебют, напористо - миттельшпиль и бесшабашно – эндшпиль. И ведь чувствуется, видно, что этих партий у нее в головке много, и французская фривольная, и испанская гордая и, даже, может быть, Каро-Кан с черт знает какой позицией. Дав экскурсии по себе завершиться рюмочкой во здравие, Генриетта сказала:

- У меня есть к вам предложение. Давайте условимся, что будем говорить друг другу одну лишь правду?

- И ничего кроме правды?

- Да.

- Давайте, - согласился Жеглов и тут же пожалел об этом, ибо женщина с места в карьер взяла его за рога:

- В таком случае скажите, почему вы испугались, когда я вам шутки ради сказала, что, возможно, пойду с вами в баню?

- Я не испугался, но удивился. Вы такая женщина, к вам надо привыкнуть, породниться, что ли.

- Вы все сказали?

- Нет. Я бы добавил, что мне трудно вообразить себя любовником такой женщины как вы, вообразить на первом часу нашей с вами партии.

- Помилуйте, но ведь я вам не предлагала секса, тем более, в бане! Я с утра хотела попариться, это освежает, тут вы возникли... Ну я...

- Вы просили меня сказать честно, и я сказал. Можно теперь я спрошу?

- Спрашивайте.

Глеб посидел немного, глядя в сторону. Налил рюмку коньяка. Выпил залпом. Закусил лимонным кружочком. Посмотрел исподлобья на женщину, с удовольствием на него глядевшую, спросил, как подсудимую:

- Из каких соображений вы лишили жизни гражданина Пуаро? И каким способом?

Генриетта ничуть не смутилась. Мужчина сделал ход в их партии, обдуманный, по его мнению, ход, первый на пути к торжеству. Теперь ее ход, и она его сделает без размышлений, потому что мужчина против женщины, это то же самое, что перворазрядник против гроссмейстера.

- Хорошо, я скажу вам правду, но...

- Что «но»? Говорите.

- Как вы относитесь к ролевым играм? - искренние ее щечки порозовели.

- К ролевым играм? Это когда баба палачом одевается, а мужик – собакой? А потом собака палача дрючит?

- Ну, примерно так.

- Никак не отношусь, ибо не пробовал. Был, правда, свиньей несколько раз, но партнерше не понравилось.

- Так вот, дорогой мой товарищ, я хотела бы поиграть в эти игры... То есть рассказать вам все в костюмах и декорациях.

- В костюмах и декорациях? Погодите, погодите... Вы ведь и Мегре предлагали сыграть свою роль в костюмах и декорациях, и он сыграл в ящик?