Советские поэты, павшие на Великой Отечественной войне - Афанасьев Вячеслав Николаевич - Страница 60

60

177. Степь

Я в последний раз поглядел на степь. Как туманна степь, широка! Травяных лугов голубая цепь, Под холмами лес и река! Эта жизнь, как степь — твоя и моя — Как свободна жизнь, широка! Как печальна степь — на ее края В черной мгле бегут облака. 1924 {177}

178. Северный ландшафт

Пускай лопарь уйдет от нас За выгон трех великих рек, Но будет час, но будет час — И мы придем сюда навек! Среди болотистых кустов Синеют гуси горных жил, Сюда полдневный рыболов Свои тропинки проложил. Здесь перекресток всех дорог! И не страшен ни гром, ни чох… Стремясь беспечно, как поток, В худой гранит и в красный мох… И судорожно хрустнет день, Под ветром — северная ночь, И робкий, как туман, олень По насту понесется прочь. Склонился тундровый компас, Лопарь уходит с зимних рек, Но близок час, но близок час — И мы придем сюда навек! 1924 {178}

179. Разговор с потоком

Он вечно пляшет на краю Зеленого обрыва. И у ручья, где я стою, Воды взлетает грива. И галька мечется по дну, Шуршит, перебегая… В последний раз на них взгляну И выйду на луга я… И я своим рукомеслом Займусь, неосторожный, — Следить, как за твоим веслом Взлетает шум безбожный. 1924 {179}

180. Поле боя

Мертвые зарыты; Вспахана земля; Травами покрыты Жирные поля; Кое-где лопатой Вскопаны луга, Да торчит измятый Кончик сапога. 1925 {180}

181. Предисловие к биографии

Было мне шестнадцать лет. Поглядите на меня — Я приехал в Самарканд В розовом начале дня, Я пришел в редакцию «Азиатского огня», И редактор В. Степанов Взял наборщиком меня. Было это в ноябре, В месяц пыли и ветров. В небе плыли облака Яркой пышностью ковров. Важно плыли облака. Мой характер был суров. Я готов был вечно жить. Я был счастлив и здоров. 1925 {181}

182. «Всё скучной вечностью грозит…»

Всё скучной вечностью грозит, Здесь скукой воздух заражен. Пойдешь назад — нога скользит. Вперед? — не лезть же на рожон. Так успокой же естество. Перед тобой стакан и сыр! Нет, хуже нету ничего, Чем жить с тобою, старый мир! 1925 {182}

183. «Прощай! Я ухожу из дома…»

Прощай! Я ухожу из дома В лесную глушь родной земли. Я снова вышел в свист заката, В туман и в грусть сырых полей. О, как мне страшно, как мне странно Босой ногой ступать в пыли, В осколках солнца, без дороги, Среди неведомых людей. Здесь, дома, я оставил скромный, Уютный мир домашних книг, Себя, диван, любовь, и деньги, И сослуживцев, и друзей — Всё то, чем я был жив и честен. Чем я был весел и велик, Упрям, уверен, неподкупен, Заносчив, ясен и силен. Меня твое хранило войско, Семейный мир, веселый сон, Гардины осеняли счастье, Как пустота сырых знамен… 1925 {183}

184. Слава советскому Владивостоку

Прекрасней Владивостока Не видел я городов! Мартын, взлетевший высоко Над пеной белых валов, Шальной бубнеж водостока И красный блеск вымпелов, Стена плавучего дока, Кирпичный Дом моряков (Когда смолкают удары Винта в тяжелых волнах, Туда идут кочегары В потертых дождевиках), Построечные заборы, Взбежавшие на холмы. И гавани коридоры, Где жили некогда мы, Подводы с бочками рыбы, Туман портовой зари, Мешков зеленые глыбы, Картонные фонари, Платформы, верфи, ворота Таможенного поста, Инспекторы Совторгфлота У маленького моста. Уроки в штурманской школе, Баркас, ползущий за мол, И дети, в ветреном поле Играющие в футбол, — Всё то, что мы здесь увидим Лежащим у наших ног, Всё это и есть великий Советский Владивосток. Сегодня в дальние воды Направят твердый штурвал Двухтрубные пароходы «Дзержинский» и «Камчадал». Они пройдут океаном (Вокруг — морская трава), Останутся за туманом Курильские острова. Волны разрезая складки, Идут они ночи и дни, Пока не зажгутся Камчатки Мигающие огни. 1928 {184}