Боги минувших времен: стихотворения - Кондратьев Александр Алексеевич - Страница 31

31

Светлый витязь [19]

Белый конь по снеговым полянам, Где не ступит, там земля видна. Пробуждать природу ото сна Едет витязь под плащом багряным. Всюду чтится по славянским странам Светлый бог. Рука его сильна, И Марену копием она Поразит, одетую туманом. Золота червонного перчатки Крепко держат конскую узду. Под венцом трясутся на ходу Жемчуга подвесок в беспорядке. Кто ты, бог, стремящийся для схватки По снегам и тающему льду?

Марена [20] – Дажбогу

— О, светлый юноша, мой враг прекрасный, я, Поверь, не в бой вступать — любить тебя готова. Сойди ко мне с коня — пусть снежная дуброва Приют нам неги будет, Дажбог. Я – твоя. Брось наземь этот щит и острие копья В грудь белую мою не направляй сурово. Меня нельзя убить… Уйду, но знай, что снова Вернусь, твой нежный лик в душе моей тая… Но, ах, найду ль в живых тебя я, возвратясь?! Растратив юный пыл с Землею, а Купалой Покинут для других, обманутый, усталый, Ты в сердце радость жить утратишь, милый князь, И, завернув лицо в свой плащ багряно-алый, Уснешь навек, увы, со мной не примирясь!

Сон Лета

Дворцы богов таит заоблачная высь, А в том, что краше всех, за прялкой золотою Царица Лето спит, и, к ней влетев толпою, Сны в пестрый хоровод, кружась, переплелись, На бело-розовый свой локоть опершись, С улыбкой сонной зрит богиня: над волною На колеснице сын летит и красотою Пленяет водных дев. Те взорами впились В Дажбога светлого и пеною морскою Со смехом брызжут вверх в честь юного царя, К себе его зовут, но он через моря, Через леса спешит небесною стезею И правит на закат, где ждет его с тоскою, От всех скрываемой, прекрасная Заря.

Дзевана [21]

Царицы Лета дочь, прекрасная, как мать, Но строже, чем она, я — Летница-Дзевана. В сени священных рощ люблю среди тумана Вечернего мольбам невинных дев внимать [22] . Люблю охотиться и кровью обагрять Стрелу пернатую из светлого колчана. Мной нанесенная не заживает рана. То боги ведают, и мне убор мой смять Из них не смел никто. Дажбогова сестра, Пока он на небе, я гуслям сладкострунным В чертогах матери внимаю от утра До ночи сумрака. А там — моя пора. Брожу среди лесов, облита светом лунным И косы завязав узлом сереброрунным.

Похищение Весны [23]

Кто только ни желал назвать моей своей, Кто ни ловил меня, любовь, любовь мне предлагая! Ах, не ко всем богам равно была строга я!.. Ярило и Дажбог… Не помню, кто милей. Но счастья моего не много было дней. Однажды с девами земным, вся нагая, На берегу реки резвилась я. Пылая, Большой костер горел из хвороста и пней… В честь Солнца и Воды был праздник. Друг за другом Скакали девушки через огонь. Подругам Я крикнула: «Бегу! Глядите на меня!» И прыгнула. Но тут внезапно бог огня, Меня схватив, унес. Очнулась я с испугом Царицей недр земных, где глаз не знает дня.

Жалоба Земли [24]

Не знаю никого, кто б в горе мне помог. О, дочь любимая, прекраснейшая, где ты?! Забавы прерваны и песни не допеты! Едва вкусившую от сладостных тревог, Тебя, злосчастную, в подземный свой чертог, Объятый тишиной и сумраком одетый, Унес из области цветущей светлой этой На ложе брачное коварный Чернобог!.. Где Нега, та страна, в которой он живет?! Я днем и при луне врата в нее искала… Пусть недоступно ты, о царство Припекала, — Укрытый от живых в тебя найду я вход! Мне сам Перун клялся, что меньше чем чрез год Весна воротится, смеяся, как бывало.

Плач Лады

Над погибшим божичем Ярилой Плакала тоскующая Лада: «Ты куда ушел, моя услада?! Оживи, вернись, мой божич милый! Не хочу, чтоб взят ты был могилой, Чтоб тебе была Марена рада. Ах, очнись! Сказать мне что-то надо… Пробудись! Услышь мой стон унылый!.. Пусть любила не одна тебя я, Пусть тобой любимо было много, – Все мы стонем, все у Чернобога Просим, слезы на песок роняя [25] , Чтоб тебя от смертного порога Нам вернула Мать Земля Сырая»…

Чаша Чернобога [26]

Как туча черная, мой темен грозный лик, Глядящий на тебя со дна священной чаши. Ты счастлив, что теперь не могут лица наши Иначе встретиться — под грозный бранный клик. В кипящей кровию живых и мертвых каше. Узнал бы ты тогда, как Чернобог велик, Какой бы ни был твой народ или язык, Как ни были б крепки бойцы и копья ваши! Теперь я только тень былых победных дней, Лишь слабые черты воинственного бога На тусклом серебре. Вина на них возлей До вытертых краев. Зови меня и пей Из кубка моего. И ночью у порога Сереброусого ты узришь Чернобога.