Стажеры(изд.1991) - Стругацкие Аркадий и Борис - Страница 76

— Однако… — с растерянным видом начал Вандерхузе.

— Я займусь этим завтра, — прервал его Комов. — Сам.

— Может быть, следовало бы похоронить их здесь?— негромко сказала Майка.

— Не возражаю,— сейчас же сказал Комов.— Но,как правило, в таких случаях останки пересылаются на Землю… Что? — повернулся он к Вандерхузе.

Вандерхузе, открывший было рот, помотал головой и сказал:

— Ничего.

— Короче говоря,— сказал Комов,— этот вопрос из заключения я предлагаю выбросить. Согласны, Яков?

— Пожалуй, — сказал Вандерхузе. — А ты, Майка?

Майка колебалась,и я понял ее.Как-то все это происходило слишком по-деловому. Правда,я не знаю,как это должно происходить, но, по-моему, такие вопросы нельзя решать голосованием.

— Прекрасно,— произнес Комов как ни в чем не бывало.— Теперь относительно причин и обстоятельств смерти пилотов. Акт о вскрытии и фотоматериалы меня вполне удовлетворяют, а формулировку я предлагаю такую: «Положение трупов свидетельствует о том,что смерть пилотов наступила вследствие удара корабля о поверхность планеты. Мужчина погиб раньше женщины, успев только стереть бортжурнал. Выбраться из кресла пилота он был уже не в состоянии. Женщина, напротив, была жива еще некоторое время и пыталась покинуть корабль. Смерть застигла ее уже в кессонной камере». Ну, а дальше — по вашему тексту.

— Гм…— сказал Вандерхузе с большим сомнением.— Не слишком ли все это категорично,как вы полагаете,Геннадий? Ведь если придерживаться того самого акта о вскрытии, против которого вы не возражаете, бедняжка была просто не в состоянии доползти до кессона.

— Тем не менее она оказалась там,— холодно произнес Комов.

— Но ведь именно это обстоятельство…— проникновенно начал Вандерхузе, прижимая руки к груди.

— Слушайте,Яков,— сказал Комов. — Никто не знает, на что способен человек в критических условиях. И особенно женщина.Вспомните историю Марты Пристли. Вспомните историю Колесниченко. И вспомните вообще историю, Яков.

Наступило молчание. Вандерхузе сидел с несчастным видом и безжалостно таскал себя за бакенбарды.

— А меня как раз не удивляет, что она оказалась в кессоне,— подала голос Майка.— Я другого не понимаю. Почему он стер бортжурнал? Ведь был же удар, человек умирает…

— Ну, это как раз…— неуверенно проговорил Вандерхузе.— Это может быть. Агония, шарил руками по пульту, зацепил ключ…

— Вопрос о бортжурнале,— сказал Комов,— вынесен в раздел фактов особого назначения. Лично я думаю,что эта загадка никогда не будет разрешена… если, впрочем,это загадка,а не случайное стечение обстоятельств. Продолжаем, — он быстро перебрал разбросанные перед ним листки.— Собственно,у меня,пожалуй, больше нет замечаний.Земная микрофлора и микрофауна, по-видимому, погибла, следов ее,во всяком случае,нет…Так…Личные бумаги.Разбирать их— дело не наше, кроме того, они в таком состоянии, что мы можем только напортить. Завтра я их законсервирую и привезу сюда… Да! Попов, тут есть кое-что по вашей части. Вам известно кибернетическое оборудование кораблей типа «Пеликан»?

— Да, конечно, — сказал я, поспешно отодвигая тарелку.

— Будьте добры,— он перебросил мне листок бумаги,— вот опись всех обнаруженных кибермеханизмов. Проверьте, все ли на месте.

Я взял опись. Все выжидательно глядели на меня.

— Да,— проговорил я,— пожалуй, все на месте. Даже инициаторные разведчики на месте, обычно их всегда некомплект… А вот этого я не понимаю. Что такое: «Ремонтный робот, переоборудованный в шьющее устройство»?

— Яков, объясните, — распорядился Комов.

Вандерхузе задрал голову и выпятил челюсть.

— Понимаешь ли, Стась,— как бы в задумчивости произнес он. — Трудно тут что-либо объяснить.Просто ремонтный кибер,превращенный в шьющее устройство. В устройство, которое шьет, понимаешь? У кого-то из них, видимо у женщины, было несколько необычное хобби.

— Ага, — сказал я, удивившись.— Но это точно — ремонтный кибер?

— Несомненно, — уверенно сказал Вандерхузе.

— Тогда здесь полный комплект,—сказал я,возвращая Комову опись.— Просто на редкость полный.Наверное, они ни разу не высаживались на тяжелых планетах.

— Спасибо,—сказал Комов.— Когда будет готов чистовик заключения,я попрошу вас подписать раздел об утечке выжившей кибертехники.

— Но ведь утечки нет, — возразил я.

Комов не обратил на меня внимания, а Вандерхузе объяснил:

— Это просто название раздела:«Утечка выжившей кибертехники».Ты подпишешь, что утечки нет.

— Так…— проговорил Комов, собирая в пачку разбросанные листы.— Теперь я очень прошу вас,Яков,привести все это в окончательный порядок,мы подпишемся, и уже сегодня можно будет радировать.А теперь, если ни у кого нет дополнительных соображений, я пойду.

Дополнительных соображений не было, и он ушел.Вандерхузе с тяжким вздохом поднялся,взвесил на ладони пачку листов заключения,посмотрел на нас,откинув голову, и тоже удалился.

— Вандер явно недоволен,— заметил я, накладывая на тарелку жаркое.

— Я тоже недовольна,— сказала Майка.—Как-то недостойно все это получилось. Я не умею объяснить,может быть, это я по-детски, наивно… но должно же быть… должна же быть минута молчания какая-то… А тут— раз-два,завертели-закрутили колесо: положение останков, утечка кибертехники, топографические параметры… Тьфу! Как будто в школе на практических занятиях…

Я был полностью с нею согласен.

— Ведь Комов никому рта не дает раскрыть!— продолжала она со злостью.—Все ему ясно, все ему очевидно, а на самом деле не так все это ясно. И с метеоритом неясно, и особенно с этим бортжурналом.И не верю я, что ему все ясно! По-моему, у него что-то на уме,и Вандер это тоже понимает, только не знает, как его зацепить… а может быть, считает, что это несущественно…

— Может быть,это и в самом деле несущественно…— пробормотал я неуверенно.

— А я и не говорю, что существенно!— возразила Майка. — Мне просто не нравится,как Комов себя ведет.Не понимаю я его.И вообще он мне не нравится! Мне о нем все уши прожужжали, а я теперь хожу и считаю дни, сколько мне с ним работать осталось… В жизни больше никогда с ним работать не буду!

— Ну, не так уж много и осталось,— примирительно сказал я. — Всего-то еще дней двадцать…

На том мы и расстались.Майка пошла приводить в порядок свои измерения и квартирьерские кроки, а я отправился в рубку, где меня ожидал маленький сюрприз: Том сообщал, что закладка фундамента закончена, и предлагал принять работу. Я накинул доху и побежал на стройплощадку.

Солнце уже зашло,сумерки сгустились.Странные здесь сумерки— темно-фиолетовые,как разведенные чернила.Луны нет,зато в изобилии северное сияние, да еще какое!Гигантские полотнища радужного света бесшумно развеваются над черным океаном,сворачиваются и разворачиваются,трепещут и вздрагивают,словно под ветром,переливаются белым,зеленым,розовым и вдруг мгновенно гаснут, оставив в глазах смутные цветные пятна, а потом вновь возникают, и тогда исчезают звезды, исчезают сумерки, все вокруг окрашивается в неестественные, но чистейшие цвета — туман над болотом становится красно-синим, айсберг вдали мерцает, как глыба янтаря, а по пляжу стремительно несутся зеленоватые тени.

Яростно растирая мерзнущие щеки и нос, я осматривал в этом чудном свете готовые фундаменты. Том, неотступно следовавший за мной по пятам, услужливо сообщал необходимые цифры, а когда сияние гасло— не менее услужливо включал прожекторы. И было как всегда мертвенно тихо, только похрустывал у меня под каблуками смерзшийся песок.Потом я услышал голоса: Майка и Вандерхузе вышли подышать свежим воздухом и полюбоваться небесным спектаклем. Майке очень нравилось северное сияние— единственное,что ей нравилось на этой планете. Я был довольно далеко от корабля,метрах в ста,и не видел их, но голоса слышал отчетливо. Впрочем, сначала я слушал их в пол-уха. Майка говорила что-то о поврежденных верхушках деревьев,а Вандерхузе гудел об эрозии бортовой квазиорганики — по-видимому,они снова обсуждали причины и обстоятельства гибели «Пеликана».