Грозовая любовь - Линдсей Джоанна - Страница 32

Спустя некоторое время Хэнк с величайшей неохотой освободил ее и хрипло сказал по-испански:

— Теперь ты знаешь, что тебя ждет после моего возвращения. Выйдя из комнаты, Хэнк усмехнулся. Он прочитал в ее глазах, что она все поняла, и теперь был уверен, что испанский Саманта знает прекрасно. А почему бы и нет? Она достаточно долго прожила в Мексике. Если ли возможность использовать это в его планах? Да… возможность была.

Глава 22

— Мистер… Чавес, не так ли? — спросил Хэмильтон Кингсли, пожал Хэнку руку и пригласил его сесть.

— Да, senior. Я не был уверен, что вы помните меня.

— Не так много времени прошло с тех пор, как мы виделись.

Хэмильтон Кингсли уже не был тем самонадеянным владельцем ранчо, которого Хэнк видел в прошлый раз. Неуверенный голос, растерянный вид — все говорило о том, что похищение Саманты стало для Кингсли тяжелым испытанием. Хэнку пришлось сделать над собой усилие, чтобы подавить угрызения совести.

— Не ожидал увидеть вас опять, мистер Чавес, — сказал Кингсли, сухо улыбнувшись. — Когда мы с вами расстались в прошлый раз, вы были несколько расстроены.

— Пожалуй, разочарован, — корректно поправил его Хэнк.

— Надеюсь, у вас не осталось обиды на меня? — спросил Хэмильтон. — Трудно обвинить человека в том, что он не хочет расстаться со своей собственностью.

— Вы так привязаны к этой земле? — Хэнк нахмурился.

— Вовсе нет. Я по натуре бродяга. Жил и в Штатах, и в Европе. Я легко снимаюсь с места.

Хэнк удивился. В прошлый раз об этом не было разговора. Он сделал деловое предложение, и ему было сухо отказано. Кингсли только объяснил, что ранчо очень дорого ему. Но теперь он опровергает себя сам.

— Тогда отчего вы отказались продать мне вашу землю с существенной выгодой для себя? — жестко спросил Хэнк.

— Полагаю, что мы не втянемся в еще один спор? Я должен сказать, мистер Чавес, что не следует смешивать эмоции и бизнес. Я пригласил вас войти в мой дом и надеюсь, что мне не придется сожалеть об этом.

Хэнк постарался придать себе сокрушенный вид.

— Извините, senor, но я из тех людей, о которых вы, американцы, говорите, что они заколачивают гвозди, не примериваясь.

Кингсли рассмеялся.

— Вы просто дурачите меня. На лице у Хэнка появилась полуулыбка, полугримаса.

— Просто это очень важно для меня.

— Мне так и показалось.

— Все-таки вы сказали, что ранчо ничего не значит для вас, — напомнил Хэнк, — и я не…

— Постойте, — прервал его Кинсли. — Я вовсе не говорил так. Это место бесценно для меня, потому что предназначено для моей дочери. Я нигде не обосновывался надолго до тех пор, пока она не приехала ко мне. Это ее дом, я привез ее сюда. Она полюбила эту землю.

— Я не знал, что у вас есть дочь.

— Она была в отъезде, когда вы приходили. А теперь она… — Кингсли не стал продолжать, и наступило неловкое молчание. Хэнк понял, что Хэмильтон не смог себя заставить сказать, что случилось с дочерью.

— Вы так говорите, как будто она не всегда жила с вами, — сказал Хэнк, пытаясь поддержать разговор.

— Эллен, ее мать, увезла ее с собой, когда Саманта была еще крохой. Не стоит вдаваться в подробности. Я вновь увидел дочь, когда ей исполнилось девять лет. Я увез ее от родителей жены.

— А ее мать?

— Умерла вскоре после того, как оставила меня.

— Простите меня. Я знаю, что значит расти без матери. Мать умерла при моем рождении. Ее место заняла бабушка, но это вовсе не одно и то же.

— Надеюсь, что вам с бабушкой повезло больше, чем Саманте. Старуха была просто стервой. Хэнк засмеялся.

— Моя abuela была доброй женщиной, хотя немного вспыльчивой. Она умерла здесь, в этом доме.

— Боже! — Кингсли ужаснулся. — Вы не говорили, что ваша семья жила здесь.

— А вы не дали мне такой возможности. — напомнил Хэнк.

Кингсли выглядел растерянным.

— Теперь я понимаю, почему вы стремитесь купить эту землю. С другой стороны, вы знаете, почему я не хочу ее продавать.

Хэнк внутренне напрягся и спросил:

— Почему вы не спрашиваете, зачем я приехал сюда во второй раз?

Кингсли слабо улыбнулся — Догадываюсь, что это не визит вежливости.

— Скажу откровенно, что надеюсь извлечь выгоду из вашего затруднительного положения. — Хэнк решительно вернулся к предмету разговора. — Я слышал о ваших неприятностях, связанных с бандитами. Я знаю, что вы были единственным владельцем земли в здешних местах, которому причинили столько беспокойства.

— Нельзя назвать это беспокойством, мистер Чавес. — Голос у Кингсли поднялся. — Ублюдки похитили мою дочь.

Хэнк ухитрился изобразить на лице ужас.

— Dios! Я не знал этого, senor. Наверное, вы сходите с ума от тревоги.

— Не только от тревоги, но и от гнева тоже. Я никогда не думал о том, что могу убить человека, но теперь я мечтаю о смерти главаря бандитов Эль Карнисеро. Ему ничего не поможет, если он осмелится хотя бы пальцем коснуться моей маленькой девочки.

— Но как им удалось ее похитить? Думаю, она не выезжала без сопровождения?

— Конечно, но ей пришло в голову затеять скачки наперегонки, — сердито сказал Кингсли. — Она чертовски упряма. Зная об опасности, она все-таки вызвала на соревнование Рамона.

— Рамона?

— Рамона Бароха, нашего соседа и, возможно, моего будущего зятя, — объяснил Кингсли. — Они оторвались от сопровождения и их захватили.

— Никто не ранен? — спросил Хэнк напряженным голосом. Как, Рамон Бароха его будущий зять? Значит, Саманта лгала, когда назвала его другом детства. Что еще могла она утаить? Эти мысли вихрем пронеслись у него в голове.

— Рамон ранен, но сейчас выздоравливает. Бедный мальчик так казнится, считая во всем виноватым себя.

— Конечно, если позволил похитить ее, — сказал Хэнк. — Он не ребенок и должен чувствовать ответственность.

Кингсли нахмурился.

— Но вы не знаете моей дочери. Она упряма и безрассудна, поэтому я не виню Рамона.

— Извините меня, senor Кингсли, — быстро ответил Хэнк. — Я не вправе судить. Могу представить, какие муки вы перенесли, и молю Бога, чтобы бандиты не причинили вреда вашей дочери. Думаю, что они хотят только выкупа.

— Они хотят не денег, а совсем другого, — резко сказал Кингсли. — Они добиваются того, чтобы я покинул Мексику. Вы можете этому поверить?

— Я слышал раньше о таких вещах, — уклончиво произнес Хэнк. — Может быть, вы чем-то раздразнили бандитов?

— Я никогда не встречался с ними.

— Тогда почему?

— Говорят, что они ненавидят gringos, но тысячи из нас живут в Мексике. Какой смысл выгонять меня одного, если только они не хотят захватить мою землю? Это место рядом с границей, оно идеально подошло бы им.

— Возможно, — согласился Хэнк. — Что вы собираетесь делать?

— Уехать. Сегодня же, в крайнем случае, завтра. Еще немного, и вы бы меня не застали, мистер Чавес.

— А покупателя вы еще не нашли? — встревоженно спросил Хэнк.

— Покупателя? Нет, я…

— Тогда, может быть, вы примете мое предложение?

— Вы меня не поняли. Я не продаю землю.

— Но вы уезжаете.

— Да, и не вернусь, пока не освободят мою дочь. Я уже говорил, что это ее дом, и я не собираюсь его продавать.

Хэнк закипел, у него едва хватило сил, чтобы казаться спокойным. Как мог он совершить такую ошибку? Несмотря ни на что, Кингсли собирается вернуться.

— Не понимаю вас, senor. Вы говорите, что любите дочь, а сами оставляете ее в лапах бандитов. Когда они поймут, что вы обманули их, они могут убить вашу дочь.

— Как только дочь приедет ко мне, с Эль Карнисеро будет покончено. Я найму людей, которые откроют охоту на него.

— Ваша дочь настолько юна, что вы собираетесь много лет жить здесь с ней вместе? — резко спросил Хэнк.

— Нет, она достаточно взрослая, но при чем здесь…

— Извините, я совсем забыл о том, что вы говорили о вашем соседе как о будущем зяте, — быстро продолжал Хэнк. — Вы убеждены, что она останется на этой земле, но ваша дочь может выйти замуж и уехать к мужу.