За это можно все отдать - Тушнова Вероника - Страница 24

24

«Морозный лес…»

Морозный лес.В парадном одеяньедеревья-мумии, деревья-изваянья…Я восхищаюсь этой красотой,глаз не свожу,а сердцем не приемлю.Люблю землею пахнущую землюи под ногойлиствы упругий слой.Люблю кипенье, вздохи, шелест, шорох,величественный гул над головой,брусничники на рыжих косогорах,кочкарники с каемчатой травой…Труд муравьев, и птичьи новоселья,и любопытных белок беготню…Внезапной грусти,шумного весельячередованьепо сто раз на дню.Люблю я все, что плещется, струится,рождается, меняется, растет,и старится,и смерти не боится…Не выношу безжизненных красот!Когда январским лесом прохожу яи он молчит,в стоцветных блестках сплошь,одно я повторяю, торжествуя:«А все-таки ты скоро оживешь!»

«Как счастье внезапное – оттепель эта…»

Как счастье внезапное – оттепель эта.Весны дуновеньем земля обогрета.Еще не начало весны, а предвестье,и даже еще не предвестье – намек,что будет,что рядом,что срок недалек.Нет, эти приметы меня не обманут:совсем по-особомугрустно до слез,как самый последний оставшийся мамонт,трубит в одиночествеэлектровоз.Промчался гудоки за далями сгинул,и стихло в ночи тарахтенье колес,и городмолчанье, как шапку, надвинул,и явственно стало дыханье берез.Они, возле окон на цыпочках стоя,глядят любопытно…Я чувствую их.Я слышу, как бьется их сердце простое,как соки пульсируют в почках тугих.Вот с крыши сосулька обрушилась вниз,ударилась вдребезги о карниз,хрустальная дробь раскатилась по жести —и снова сторожкая долгая тишь…Я знаю, я знаю: ты тоже не спишь,ты слушаешь тоже,мы слушаем вместе.Как оттепель – близость внезапная эта.Дыханием счастья душа обогрета.Еще не начало, а только предвестье,и даже еще не предвестье – намек,что будет,что рядом,что срок недалек.

«И живешь-то ты близко…»

И живешь-то ты близко,почти что бок о бок,в одной из железобетонных коробок,а солнца не видим,а ветром не дышим,а писем любовныхдруг другу не пишем…И как это так получилось нелепо,что в наших лесах мы не бродим вдвоем,из ладони не пьем,ежевику не рвем,на горячей поляне среди курослепане делим по-братски ржаного куска,не падаем в теплое синее небо,хватаясь беспомощно за облака.И в зное полуденном,в гомоне смутномне дремлем усталые в холодкеи не слышим, как птицы нашипоют намна понятном обоим намязыке…Мы солнца не видими ветром не дышим,никуда мы не выйдем,ничего не услышим,лишь звонок телефонныйот раза до разаи всегда наготовестандартная фразадля приветствия,для прощания…Да еще напоследокмгновенье молчания.Минута молчания.Вечность молчания,полная нежностии отчаянья.Я люблю их. Всяких.Холеных и грязных,маленьких и огромных,красивых и безобразных.

«Все в доме пасмурно и ветхо…»

Все в доме пасмурно и ветхо,скрипят ступени, мох в пазах…А за окном – рассвети веткав аквамариновых слезах.А за окномкричат вороны,и страшно яркая трава,и погромыхиванье грома,как будто валятся дрова.Смотрю в окно,от счастья плача,и, полусонная еще,щекою чувствую горячейтвое прохладное плечо…Но ты в другом, далеком домеи даже в городе другом.Чужие властные ладонилежат на сердце дорогом.…А это все – и час рассвета,и сад, поющий под дождем, —я просто выдумала это,чтобы побытьс тобой вдвоем.

«Что-то мне недужится…»

Что-то мне недужится,что-то трудно дышится…В лугах цветет калужница,в реке ветла колышется,и птицы, птицы, птицына сто ладов поют,и веселятся птицы,и гнезда птицы вьют.…Что-то неспокойно мне,не легко, не просто…Стремительные, стройныевокруг поселка сосны,и тучи, тучи, тучибелы, как молоко,и уплывают тучидалёко-далеко.Да и меня никто ведьв плену не держит, нет.Мне ничего не стоитна поезд взять билети в полночь на разъездесойти в глуши лесной,чтоб быть с тобою вместе,чтоб стать весне весной.И это так возможно…И это так нельзя…Летит гудок тревожно,как филин голося,и сердце, сердце, сердцелетит за ним сквозь мглу,и горько плачет сердце:«Как мало я могу!»