За это можно все отдать - Тушнова Вероника - Страница 39

39

«Вот уеду, исчезну…»

Вот уеду, исчезну,на года, навсегда,кану в снежную бездну,пропаду без следа.Час прощанья рисую,гладкий след от саней…Я ничем не рискую,кроме жизни своей.

Раскаяние

Я не люблю себя такой,не нравлюсь я себе, не нравлюсь!Я потеряла свой покой,с обидою никак не справлюсь.Я не плыву – иду ко дну,на три шага вперед не вижу,себя виню, тебя кляну,бунтую, плачу, ненавижу…Опамятуйся, просветлей,душа! Вернись былое зренье!Земля, пошли мне исцеленье,влей в темное мое смятеньеспокойствие твоих полей!Дни белизны… чистейший свет…живые искры снежной пыли…«Не говори с тоской – их нет,но с благодарностию – были».Все было – пар над полыньей,молчанье мельницы пустынной,пересеченные лыжнейполяны ровности простынной,и бора запах смоляной,и как в песцовых шубах сучья,и наводненное лунойполночной горницы беззвучье…У всех бывает тяжкий час,на злые мелочи разъятый.Прости меня на этот раз,и на другой, и на десятый, —ты мне такое счастье дал,его не вычтешь и не сложишь,и сколько б ты не отнимал,ты ничего отнять не сможешь.Не слушай, что я говорю,ревнуя, мучаясь, горюя…Благодарю! Благодарю!Вовекне отблагодарю я!

«У всех бывают слабости минуты…»

У всех бывают слабости минуты,такого разочарованья час,когда душа в нас леденеет будтои память счастьяпокидает нас.Напрасно разум громко и толковотвердит нам список радостей земных:мы помним их, мы верить в нихготовы —и все-таки не можем верить в них.Обычно все проходит без леченья,помучит боль и станет убывать,а убиваетв виде исключенья,о чем не стоит все жезабывать.

«Ну пожалуйста, пожалуйста…»

Ну пожалуйста, пожалуйста,в самолет меня возьми,на усталость мне пожалуйся,на плече моем усни.Руку дай, сводя по лесенке,на другом краю земли,где встают, как счастья вестники,горы дымные вдали…Ну пожалуйста, в угоду мне,не тревожься ни о чем,тихой ночью сердце городаотопри своим ключом.Хорошо, наверно, ночью там —темнота и тишина…Мы с тобой в подвале сводчатомвыпьем местного вина.Выпьем мы за счастье трудное,за дорогу без конца,за слепые, безрассудные,неподсудные сердца…Побредем по сонным дворикам,по безлюдным площадям,улыбаться будем дворникам,будто найденным друзьям.Под платанами поблекшимибудем листьями шуршать,будем добрыми, хорошими,будем слушать осень позднюю,радоваться и дышать!

«Наверно, это попросту усталость…»

Наверно, это попросту усталость, —ничто ведь не проходит без следа.Как ни верти,а крепко мне досталосьза эти неуютные года.И эта постоянная бездомность,и эти пересуды за спиной,и страшной безнадежности бездонность,встававшая везде передо мной.И эти горы голые,и морепустынное,без паруса вдали,и это равнодушие немоетравы и неба,леса и земли…А может быть, я только что родилась,как бабочка, что куколкой была?Еще не высохли, не распрямилисьдва беспощадно скомканных крыла?А может, даже к лучшему, не знаю,те годы пустоты и маеты?Вдруг полечу ещеи засверкаю,и на меня порадуешься ты?

В самолете

Молчали горы – грузные и грозные,ощеря белоснежные клыки.Свивалось их дыхание морозноев причудливые дымные клубки.А в синеве, над пеленой молочной,как божий гром«Ту-104» плыл,уверенный в себе,спокойный, мощный,слепя глаза тяжелым блеском крыл.Он плыл над неприступной цитадельюотвесных скал,лавин,расселин,льда…Он неуклонно приближался к целии даже без особого труда.Следила я, как дали он глотает, —цель! Только цель! – и больше ничего.И думала:как сердцу не хватаетнепогрешимой точности его.

Звезда

Река теклатяжелая, как масло,в ней зарево закатноене гасло,и я за блеском неба и водыне разглядела маленькой звезды.Померкла гладьсеребряная с чернью,затихла птичья сонная возня,зажгли костер…И звездочки вечернейне разглядела яиз-за огняИстлели угли,теплый и густой,распространился сумрак по откосу…Я за багровой искрой папиросызвезды не разгляделазолотой.Потом окурок горький затоптали,погас последний уголь,и тогда,я увидала, что из дальней далимне в сердце смотритвечная звезда.