За это можно все отдать - Тушнова Вероника - Страница 38

38

С внуком Мишей.

Полнолуние

Стемнело. По тропинкам снежнымхозяйки с ведрами пошли.Скрипят таинственно и нежноколодезные журавли.Смех, разговор вдоль длинных улиц,но враз пропали голоса,и словно бы плотней сомкнулиськольцом дремучие леса.Я прохожу пустой деревней,я выхожу за крайний дом.Мир обретает облик древнийв сиянье млечно-золотом.А небо-то и вправду купол!С непостижимой вышиныстекают медленно и скуполучи невидимой луны.Они переполняют тучи,просачиваются в снега,они бесплотны, вездесущи,они – веками… на века…Нездешнее сиянье льется,мерцают срубы в глыбах льда,и смутно светится в колодцахживотворящая вода.

«О, эти февральские вьюги…»

О, эти февральские вьюги,белесый мятущийся мрак,стенанья и свист по округе,и – по пояс в снег, что ни шаг…О, эти ночные прогулки,уходы тайком со двора,дремучей души закоулки,внезапных открытий пора.Томящее нас ощущенье,что вдруг – непонятно, темно —раздельное мыслей теченьевливается в русло одно.И все растворяется в мирекипящих лесов и снегов,и счастье все шире и шире,и вот уже нет берегов!

Мельница

Стоит в сугробах мельница,ничто на ней не мелется,четыре с лишним месяцасвистит над ней метелица…От ветра сосны клонятся,от снега ветви ломятся,спит омут запорошенныйпод коркой ледяной,на мельнице заброшеннойзимует водяной.До самой этой мельницыдва лыжных следа стелется,у самой этой мельницыдорога на две делится:ты идешь направо,я иду налево…Никогда обратноне вернусь, наверно!А зима-то кончится,капелью снег источится,весна польется балками,распустится фиалками,заблещет омут под луной,спросонья крякнет водяной,от счастья ошалевшие,опять запляшут лешие,и светляки засветятся,и жернова завертятся,и соловьи рассыпятсяпо чащам, зазвеня…… Да ты-то к речке выйдешь ли?Услышишь ли, увидишь ливсе это без меня?

Поют петухи

Я все о своем, все о своем —знаешь, когда поют петухи?Перед рассветом,перед дождем,перед веснойпоют петухи.За полночь выйдув снег, в тьму…Спит мое счастьев теплом дому.Снег под ногамилетит, свиститв черном разводьезвезда блестит…Хорошо, что пурга,хорошо, что звезда,хорошо, что не ходят сюдапоезда,что с самого неба —леса, леса,что случаются все-такичудеса!Где-то далеко запел петух, —наверно, сейчас около двух.Снега глубоки.ночи глухи,наверно, к веснепоют петухи.

Лиственница

Снег мерцает полночью лунной,то светлея, то потухая…Признайся – разве ты думал,представлял, что она такая?Сбросив свое сожженноестужею одеяние,стоит она, обнаженная,не дерево – изваяние.Как стремительна в блеске тускломветвей ее долгих сила,какой красотой нерусскойлиственница красива.Древним востоком веетот начертанных тушью линий,глядят глаза и не верятяркости их незимней.В сердце моем понынеоблик ее летящийв небесной светлой пустыненад деревенькой спящей.

«Ты все еще тревожишься – что будет…»

Ты все еще тревожишься – что будет?А ничего. Все будет так, как есть.Поговорят, осудят, позабудут —у каждого свои заботы есть.Не будет ничего…А что нам нужно?У Ж нам ли не отпущено богатств:то мрак, то свет, то зелено, то вьюжно,вот в лес весной отправимся, бог даст…Нет, не уляжется,не перебродит!Не то, что лечат с помощью разлук,не та болезнь, которая проходит,не в наши годы…Так-то, милый друг!И только ночью боль порой разбудит,как в сердце – нож…Подушку закушуи плачу, плачу,ничего не будет!А я живу, хожу, смеюсь, дышу…

Кисловодск. 1965 г. С А. Я. Яшиным и Г. С. Грицаенко.

«Не боюсь, что ты меня оставишь…»

Не боюсь, что ты меня оставишьдля какой-то женщины другой,а боюсь я,что однажды станешьты таким же,как любой другой.И пойму я, что одна в пустыне, —в городе, огнями залитом,и пойму, что нет тебя отнынени на этом свете,ни на том.