Колдовские ворота - Антонов Антон Станиславович - Страница 24

Одновременно им приходилось отбиваться от воинов, которые пытались тащить девиц к веслам, лапая их при этом за интимные места, что, впрочем, было в порядке вещей, если речь шла о рабынях.

Но женщины деревни Таугас не хотели считать себя рабынями и добивались свободы крайне своеобразным способом. Они все как одна — от юных нимфеток до многодетных матерей, переваливших за тридцатник — старались соблазнить старого барона прямо тут же, на месте.

Дело в том, что по обычаю земли и воли хозяин все-таки может какое-то время удерживать в рабстве уроженку своих владений и принуждать ее к общественно-полезному труду. Но если он воспользуется такой гейшей по прямому назначению, то она может считать себя свободной.

По возрасту барон Бекар не без труда справился бы даже с одной соблазнительницей, а на борту их было несколько десятков — включая тех, которые честно гребли до этого места, но теперь присоединились к общему хору.

Но мало этого — барону приходилось держать еще и второй фронт обороны. Ведь ему предъявляли претензии также и мужчины. А так как мечей у них не было, самые горячие из воинов уже тащили из воды весла, имея конечной целью сломать их о голову дона Бекара.

Предъявы ему кидали не только по поводу тяжелой работы. Кроме воинов, освобожденных из плена, на «Торванге» были воины, сохранившие свое оружие и свою честь. И они весьма прозрачно намекали барону Бекару, что боевая добыча в лице галдящих голых баб не может принадлежать ему одному.

Барон уже и сам не знал, как отделаться от этой добычи — то ли объявить всех пленниц свободными, то ли наоборот — раздать их рыцарям и оруженосцам, у которых девицы из Таугаса уже не смогут потребовать свободы по обычаю земли и воли. А на берегу, который был не так уж и далек, с минуты на минуту могли появиться аргеманы во главе с самим Ингером из Ферна.

Последнее больше всего беспокоило Романа Барабина, который оставался на корме в окружении трех своих рабынь и в драку не лез, но лихорадочно соображал, что делать. И из горячего спора баргаутских воинов о правилах дележа добычи выудил ключевую идею.

Главная роль в дележе принадлежит командиру отряда, и как бы ни возмущались остальные, последнее слово все равно остается за ним.

А раз так, то настало время напомнить всем присутствующим, кто здесь командир.

На всякий случай Барабин достал из ножен меч и напряг голосовые связки, чтобы перекричать всех.

— Тихо!!! — рявкнул он. — Молчать всем!

И так убедительно это прозвучало, что шум угас, как пламя, попавшее под лавину воды.

— Если вы забыли, кто привел вас сюда, мне придется напомнить, — сказал Барабин уже тише, но одновременно и тверже.

Все взгляды обратились к нему, и Роман воспользовался этим, чтобы освежить короткую память баргаутских рыцарей.

Возникать в ответ по мотивам бессмертной фразы: «А кто ты такой?» — решился только один рыцарь, оказавшийся тридцать третьим графом Эрде и близким родственником самого короля Гедеона через брачные связи.

Но поскольку он был из числа пленных, потерявших именные мечи, слушать его не стали даже братья по несчастью. А барон Бекар проворчал:

— Если вдруг сам король Гедеон, потомок Тадеи великой, потеряет свой меч Турдеван, он будет ничуть не выше безродного кшатрия.

После этой отповеди граф заткнулся, и истребитель народов Роман Барабин смог беспрепятственно приступить к разделу добычи по собственному усмотрению.

— Когда мы прибудем в Альдебекар, я отдам «Торвангу» барону Бекару, дону Кальвару и дону Кану, — назвал Барабин имена трех рыцарей, которые были с ним в бою. — И с ними же я решу, что делать с боевыми гейшами, которые остались без своих хозяев и без своих мечей. А женщин из деревни Таугас я отпущу сразу, как только мы причалим к берегу в Альдебекаре. Но ни минутой раньше.

Деревенские девки просияли и попытались все сразу броситься на шею истребителю народов, так что чуть не своротили его за борт.

А горячие головы во главе с графом Эрде несколько секунд размышляли, не обратить ли вынутые из воды весла против безродного выскочки, который смеет командовать рыцарями с пышной генеалогией только потому, что у него есть именной меч (отобранный колдовством у барона Дорсета), а у них нет.

Однако на стороне Романа были три тяжеловооруженных рыцаря и оруженосцы, которых Барабин официально пригласил в свой отряд.

Впрочем, бывшим пленникам он сказал то же самое:

— Мне нужны воины, и мне все равно, кто это будет, рыцари или кшатрии. В моей стране это не играет роли. Главное, чтобы воины умели воевать.

— Это в какой это стране? — удивились баргауты.

— В той, которая лежит между страной Гиантрей и страной Фадзероаль. Она называется Россия.

Слово «Россия» он произнес по-русски, чтобы никто не перепутал ее с Арушаном и чем бы то ни было еще. И попал в самую точку.

Баргаутские воины не знали такой страны, но, судя по их реакции, вполне допускали, что между Гиантреем и Фадзероалем действительно может быть что-то подобное.

— Ты набираешь воинов, чтобы воевать в своей стране? — педантично поинтересовался кто-то из бывших пленных.

— Да нет, — покачал головой Роман. — У меня еще есть дела в Баргауте. Например, меня очень интересует замок Ночного Вора.

— В таком случае нам по пути, — сказал средних лет коренастый рыцарь из тех, что потеряли именные мечи.

— Вот и я про то же, — кивнул Барабин. — Так что беритесь, ребята, на весла. Для начала нам надо добраться до Альдебекара.

24

Кони скачут быстрее, чем идет по морю гребное судно, а фору, которая была у него на старте, экзотический экипаж «Торванги» бездарно растратил из-за бунта на корабле.

Так что когда движение возобновилось, Барабин, вернувшийся на корму, бросал взгляды на берег с нарастающей тревогой.

Его радовало, что местность в этом краю пересеченная, и воины — будь то пешие или конные — могут выйти на берег далеко не везде.

Плавно спускающиеся к морю холмистые долины перемежались со скалистыми кряжами, которые величественно нависали над водой.

Сверху наверняка было удобно стрелять — но туда еще надо забраться, а очевидных путей наверх, которые годились бы для людей без альпинистского снаряжения, Барабин не видел.

К тому же он специально убедился, что обстреливать «Торвангу» с какой угодно высоты бесполезно. Она шла слишком далеко от берега.

Снайперская винтовка могла бы помочь, но о таких вещах здесь даже не слышали.

А что касается луков и арбалетов, то их возможности Барабин проверил наглядно.

Он выстрелил в сторону берега из самого мощного арбалета, который только был в распоряжении его команды — и стрела, не долетев до суши, упала в воду.

Так что пока «Торванга» шла морем, опасность могла угрожать ей только с воды.

Но до Альдебекара всего 16 баргаутских миль, а до ближайшего селения аргеманов в Таодаре — вдвое больше. Пока посланцы Ингера из Ферна доскачут туда по горным дорогам, пока пираты погрузятся на корабли, пока устремятся в погоню — «Торванга» даже с неумелыми гребцами успеет дойти до цели.

Как успел выяснить Барабин, баргаутская миля — это тысяча парных шагов великой королевы Тадеи. То есть какого бы роста ни была покойная королева, а все равно получается меньше морской мили и даже меньше американской.

От силы километра полтора.

И выходит, что до Альдебекара — километров 20-25.

Скорость хода, правда, оставляла желать лучшего. Хотя с призывом браться за весла Барабин обращался к «ребятам», на веслах после бунта оказались одни девушки.

Гребли они с энтузиазмом — особенно деревенские, которым было обещано освобождение по прибытии в Альдебекар.

Боевые рабыни тоже не жалели сил, а вот невольницы майора Грегана и других йоменов деревни Таугас осадили на корме Романа Барабина, желая узнать, собирается ли он отпустить на свободу и их тоже.

У Барабина, однако, не было ясного мнения на этот счет. Он был слишком слабо знаком с баргаутскими понятиями о собственности.