Том 1. Стихотворения 1813-1820 - Пушкин Александр Сергеевич - Страница 20

20

«Итак, я счастлив был, итак, я наслаждался…»*

Итак, я счастлив был, итак, я наслаждался, Отрадой тихою, восторгом упивался… ??И где веселья быстрый день? ??Промчался лётом сновиденья, ??Увяла прелесть наслажденья, И снова вкруг меня угрюмой скуки тень!..

Слеза*

Вчера за чашей пуншевою С гусаром я сидел И молча с мрачною душою На дальний путь глядел. «Скажи, что смотришь на дорогу? — Мой храбрый вопросил.— Еще по ней ты, слава богу, Друзей не проводил». К груди поникнув головою, Я скоро прошептал: «Гусар! уж нет ее со мною!..» Вздохнул — и замолчал. Слеза повисла на реснице И канула в бокал «Дитя! ты плачешь о девице, Стыдись!» — он закричал. «Оставь, гусар… ох! сердцу больно. Ты, знать, не горевал. Увы! одной слезы довольно, Чтоб отравить бокал!..»

«Угрюмых тройка есть певцов…»*

Угрюмых тройка есть певцов — Шихматов, Шаховской, Шишков, Уму есть тройка супостатов — Шишков наш, Шаховской, Шихматов, Но кто глупей из тройки злой? Шишков, Шихматов, Шаховской!

К бар. М.А. Дельвиг*

Вам восемь лет, а мне семнадцать било. И я считал когда-то восемь лет; Они прошли. В судьбе своей унылой, Бог знает как, я ныне стал поэт. Не возвратить того, что было, Уже я стар, мне незнакома ложь: Так верьте мне — мы спасены лишь верой. Послушайте: Амур, как вы хорош; Амур дитя, Амур на вас похож — В мои лета вы будете Венерой. ??Но если только буду жив, ??Всевышней благостью Зевеса, ??И столько же красноречив — ??Я напишу вам, баронесса, ??В латинском вкусе мадригал, ??Чудесный, вовсе без искусства — ??Не много истинных похвал, ??Но много истинного чувства. ??Скажу я: «Ради ваших глаз, ??О баронесса! ради балов, ??Когда мы все глядим на вас, ??Взгляните на меня хоть раз ??В награду прежних мадригалов». ??Когда ж Амур и Гименей ??В прелестной Марии моей ??Поздравят молодую даму,— ??Удастся ль мне под старость дней ??Вам посвятить эпиталаму?

Моему Аристарху*

Помилуй, трезвый Аристарх Моих бахических посланий, Не осуждай моих мечтаний И чувства в ветреных стихах: Плоды веселого досуга Не для бессмертья рождены, Но разве так сбережены Для самого себя, для друга, Или для Хлои молодой. Помилуй, сжалься надо мной — Не нужны мне твои уроки. Я знаю сам свои пороки. Конечно, беден гений мой: За рифмой часто холостой, Назло законам сочетанья, Бегут трестопные толпой На аю, ает и на ой. Еще немногие признанья: Я ставлю (кто же без греха?) Пустые часто восклицанья, И сряду лишних три стиха; Нехорошо, но оправданья Нельзя ли скромно принести? Мои летучие посланья В потомстве будут ли цвести? Не думай, цензор мой угрюмый, Что я, беснуясь по ночам, Окован стихотворной думой, Покоем жертвую стихам; Что, бегая по всем углам, Ерошу волосы клоками, Подобно Фебовым жрецам Сверкаю грозными очами, Едва дыша, нахмуря взор И засветив свою лампаду, За шаткий стол, кряхтя, засяду, Сижу, сижу три ночи сряду И высижу — трестопный вздор… Так пишет (молвить не в укор) Конюший дряхлого Пегаса Свистов, Хлыстов или Графов*, Служитель отставной Парнаса, Родитель стареньких стихов, И од не слишком громозвучных. И сказочек довольно скучных. Люблю я праздность и покой, И мне досуг совсем не бремя; И есть и пить найду я время. Когда ж нечаянной порой Стихи кропать найдет охота, На славу Дружбы иль Эрота,— Тотчас я труд окончу свой. Сижу ли с добрыми друзьями, Лежу ль в постеле пуховой, Брожу ль над тихими водами В дубраве темной и глухой, Задумаюсь, взмахну руками, На рифмах вдруг заговорю — И никого уж не морю Моими резвыми стихами… Но ежели когда-нибудь, Желая в неге отдохнуть, Расположась перед камином, Один, свободным господином, Поймаю прежню мысль мою,— То не для имени поэта Мараю два иль три куплета И их вполголоса пою. Но знаешь ли, о мой гонитель, Как я беседую с тобой? Беспечный Пинда посетитель, Я с музой нежусь молодой… Уж утра яркое светило Поля и рощи озарило; Давно пропели петухи; Вполглаза дремля — и зевая, Шапеля в песнях призывая*, Пишу короткие стихи, Среди приятного забвенья Склонясь в подушку головой, И в простоте, без украшенья, Мои слагаю извиненья Немного сонною рукой. Под сенью лени неизвестной Так нежился певец прелестный*, Когда Вер-Вера воспевал Или с улыбкой рисовал В непринужденном упоенье Уединенный свой чердак. В таком ленивом положенье Стихи текут и так и сяк. Возможно ли в свое творенье, Уняв веселых мыслей шум, Тогда вперять холодный ум, Отделкой портить небылицы, Плоды бродящих резвых дум, И сокращать свои страницы? Анакреон, Шолье, Парни, Враги труда, забот, печали, Не так, бывало, в прежни дни Своих любовниц воспевали. О вы, любезные певцы, Сыны беспечности ленивой, Давно вам отданы венцы От музы праздности счастливой, Но не блестящие дары Поэзии трудолюбивой. На верх Фессальския горы* Вели вас тайные извивы; Веселых граций перст игривый Младые лиры оживлял, И ваши челы обвивал Детей пафосских рой шутливый. И я — неопытный поэт — Небрежный ваших рифм наследник За вами крадуся вослед… А ты, мой скучный, проповедник, Умерь ученый вкуса гнев! Поди кричи, брани другого И брось ленивца молодого, Об нем тихонько пожалев. вернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернуться