Том 1. Стихотворения - Бунин Иван Алексеевич - Страница 96

96

«В гелиотроповом свете молний летучих…» *

В гелиотроповом свете молний летучих В небесах раскрывались дымные тучи, На косогоре далеком — призрак дубравы, В мокром лугу перед домом — белые травы. Молнии мраком топило, с грохотом грома Ливень свергался на крышу полночного дома — И металлически страшно, в дикой печали, Гуси из мрака кричали.

30. VIII.22

Пантера *

Черна, как копь, где солнце, где алмаз. Брезгливый взгляд полузакрытых глаз Томится, пьян, мерцает то угрозой, То роковой и неотступной грезой. Томят, пьянят короткие круги, Размеренно-неслышные шаги,— Вот в царственном презрении ложится И вновь в себя, в свой жаркий сон глядится. Сощурившись, глаза отводит прочь, Как бы слепит их этот сон и ночь, Где черных копей знойное горнило, Где жгучих солнц алмазная могила.

9. IX.22

1885 год *

Была весна, и жизнь была легка. Зияла адом свежая могила, Но жизнь была легка, как облака, Как тот дымок, что веял из кадила. Земля, как зацветающая новь, Блаженная, лежала предо мною — И первый стих и первая любовь Пришли ко мне с могилой и весною. И это ты, простой степной цветок, Забытый мной, отцветший и безвестный, На утре дней моих попрала смерть, как бог, И увела в мир вечный и чудесный!

9. IX.22

Петух на церковном кресте *

Плывет, течет, бежит ладьей, И как высоко над землей! Назад идет весь небосвод, А он вперед — и все поет. Поет о том, что мы живем, Что мы умрем, что день за днем Идут года, текут века — Вот как река, как облака. Поет о том, что все обман, Что лишь на миг судьбою дан И отчий дом, и милый друг, И круг детей, и внуков круг, Что вечен только мертвых сон, Да божий храм, да крест, да он.

12. IX.22

Амбуаз

Встреча *

Ты на плече, рукою обнаженной,   От зноя темной и худой, Несешь кувшин из глины обожженной,   Наполненный тяжелою водой. С нагих холмов, где стелются сухие   Седые злаки и полынь, Глядишь в простор пустынной Кумании,   В морскую вечереющую синь. Все та же ты, как в сказочные годы!   Все те же губы, тот же взгляд, Исполненный и рабства и свободы,   Умерший на земле уже стократ. Все тот же зной и дикий запах лука   В телесном запахе твоем, И та же мучит сладостная мука,—   Бесплодное томление о нем. Через века найду в пустой могиле   Твой крест серебряный, и вновь, Вновь оживет мечта о древней были,   Моя неутоленная любовь, И будет вновь в морской вечерней сини,   В ее задумчивой дали, Все тот же зов, печаль времен, пустыни   И красота полуденной земли.

12. X.22

«Уж как на море, на море…» *

Уж как на море, на море, На синем камени, Нагая краса сидит, Белые ноги в волне студит, Зазывает с пути корабельщиков: «Корабельщики, корабельщики! Что вы по свету ходите, Понапрасну ищете Самоцветного яхонта-жемчуга? Есть одна в море жемчужина — Моя нагая краса, Уста жаркие, Груди холодные, Ноги легкие, Лядвии тяжелые! Есть одна утеха не постылая — На руке моей спать-почивать, Слушать песни мои унывные!» Корабельщики плывут, не слушают, А на сердце тоска-печаль, На глазах слезы горючие. Ту тоску не заспать, не забыть Ни в пути, ни в пристани, Не отдумать довеку.

10. V.23

«Опять холодные седые небеса…» *

«Опять холодные седые небеса, Пустынные поля, набитые дороги, На рыжие ковры похожие леса, И тройка у крыльца, и слуги на пороге…» — Ах, старая наивная тетрадь! Как смел я в те года гневить печалью бога? Уж больше не писать мне этого «опять» Перед счастливою осеннею дорогой!

7. VI.23

«Одно лишь небо, светлое, ночное…» *

Одно лишь небо, светлое, ночное,   Да ясный круг луны Глядит всю ночь в отверстие пустое,   В руину сей стены. А по ночам тут жутко и тревожно,   Ночные корабли Свой держат путь с молитвой осторожной   Далеко от земли. Свежо тут дует ветер из простора   Сарматских диких мест, И буйный шум, подобный шуму бора,   Всю ночь стоит окрест: То Понт кипит, в песках могилы роет,   Ярится при луне — И волосы утопленников моет,   Влача их по волне.