Том 1. Стихотворения - Гумилев Николай Степанович - Страница 39

39

Юдифь

Какой мудрейшею из мудрых пифий Поведан будет нам нелицемерный Рассказ об иудеянке Юдифи, О вавилонянине Олоферне? Ведь много дней томилась Иудея, Опалена горячими ветрами, Ни спорить, ни покорствовать не смея, Пред красными, как зарево, шатрами. Сатрап был мощен и прекрасен телом, Был голос у него, как гул сраженья, И все же девушкой не овладело Томительное головокруженье. Но, верно, в час блаженный и проклятый, Когда, как омут, приняло их ложе, Поднялся ассирийский бык крылатый, Так странно с ангелом любви несхожий. Иль может быть, в дыму кадильниц рея И вскрикивая в грохоте тимпана, Из мрака будущего Саломея Кичилась головой Иоканаана.

На острове

Над этим островом какие выси,     Какой туман! И Апокалипсис был здесь написан,     И умер Пан! А есть другие: с пальмами, с лугами,     Где весел жнец, И где позванивают бубенцами     Стада овец. И скрипку, дивно выгнутую, в руки,     Едва дыша, Я взял и слушал, как бежала в звуки     Её душа. Ах, это только чары, что судьбою     Я побежден, Что ночью звездный дождь над головою,     И стон, и звон. Я вольный, снова верящий удачам,     Я — тот, я в том. Целую девушку с лицом горячим     И с жадным ртом. Прерывных слов, объятий перемены     Томят и жгут, А милые нас обступили стены     И стерегут. Как содрогается она — в улыбке     Какой вопрос! Увы, иль это только стоны скрипки     Под взором звезд.

Возвращение

Я из дому вышел, когда все спали, Мой спутник скрывался у рва в кустах, Наверно на утро меня искали, Но было поздно, мы шли в полях. Мой спутник был желтый, худой, раскосый. О, как я безумно его любил! Под пестрой хламидой он прятал косу, Глазами гадюки смотрел и ныл. О старом, о странном, о безбольном, О вечном слагалось его нытье, Звучало мне звоном колокольным, Ввергало в истому, в забытье. Мы видели горы, лес и воды, Мы спали в кибитках чужих равнин, Порою казалось — идем мы годы, Казалось порою — лишь день один. Когда ж мы достигли стены Китая, Мой спутник сказал мне: «Теперь прощай, Нам разны дороги: твоя — святая, А мне, мне сеять мой рис и чай». — На белом пригорке, над полем чайным, У пагоды ветхой сидел Будда. Пред ним я склонился в восторге тайном, И было сладко, как никогда. Так тихо, так тихо над миром дольным, С глазами гадюки, он пел и пел О старом, о странном, о безбольном, О вечном, и воздух вокруг светлел.

Леонард

Три года чума и голод Разоряли большую страну, И народ сказал Леонарду: — Спаси нас, ты добр и мудр. — Старинных, заветных свитков Все тайны знал Леонард. В одно короткое лето Страна была спасена. Случились распри и войны, Когда скончался король, Народ сказал Леонарду: — Отныне король наш ты. — Была Леонарду знакома Война, искусство царей, Поэты победные оды Не успевали писать. Когда же страна усмирилась И пахарь взялся за плуг, Народ сказал Леонарду: — Ты молод, возьми жену. — Спокойный, ясный и грустный, В ответ молчал Леонард, А ночью скрылся из замка, Куда — не узнал никто. Лишь мальчик пастух, дремавший В ту ночь в угрюмых горах, Говорил, что явственно слышал Согласный гул голосов. Как будто орел, парящий, Овен, человек и лев Вопияли, пели, взывали, Говорили зараз во тьме.

Птица

Я не смею больше молиться, Я забыл слова литаний, Надо мной грозящая птица, И глаза у нее — огни. Вот я слышу сдержанный клекот, Словно звон истлевших цимбал, Словно моря дальнего рокот, Моря, бьющего в груди скал. Вот я вижу — когти стальные Наклоняются надо мной, Словно струи дрожат речные, Озаряемые луной. Я пугаюсь, чего ей надо, Я не юноша Ганимед, Надо мною небо Эллады Не струило свой нежный свет. Если ж это голубь Господень Прилетел сказать: Ты готов! — То зачем же он так несходен С голубями наших садов?