Неукрощенная - Лоуэлл Элизабет - Страница 54

– С каких это пор нужно исповедоваться перед простой игрой? – спросил он мягко.

– Похищение чужой жены – это не просто игра, – заявил Доминик. Его голос, как и взгляд, был холоден и спокоен.

– Похищение жены? – изумленно переспросил Дункан.

Его воины схватились за рукояти мечей.

– Ты не ослышался – похищение жены, – повторил Доминик.

– Когда?

– Несколько дней назад, когда мы выехали на охоту.

Дункан был поражен. Он посмотрел на Саймона, но увидел в его глазах вместо возможной дружбы обещание скорой смерти.

– Я не понимаю, – спокойно сказал Дункан.

Несколько мгновений Доминик изучал шотландца. Он понял, что Дункан говорит правду, – нападение было не его рук делом. Но, к сожалению, это ничего не меняло: сила Дункана угрожала спокойствию Блэкторна.

– Я и Мэг отстали от других охотников, и вскоре мы услышали чужой рог. Мэг узнала его, Дункан, это был твой рог. Потом по нашему следу пустили собаку, и эта тварь была твоей гончей.

– Я этого не делал, – раздельно произнес Дункан. – Я бы никогда не стал преследовать Мэгги как добычу.

– Да ну? – усмехнулся Доминик. – А я думаю, что стал бы. И ты это сделал. Ты же прекрасно знаешь, что Мэг – это ключ к повиновению людей Блэкторна. Кто владеет Мэг, тот владеет землей.

– Да, в этом мы понимаем друг друга, – мрачно согласился Дункан.

– И ты пытался отнять у меня жену, которую мне дали Бог и король Генрих, а вместе с ней и замок.

– Нет!

– Ты можешь говорить что угодно, но я тебе не верю. У тебя есть выбор, Дункан. Ты можешь навсегда покинуть эту землю…

– Нет.

– …или сойтись со мной в поединке.

При этих словах все замолчали. Мэг стояла поодаль с повитухой и Старой Гвин, расспрашивала их об Адели, и в наступившей тишине вызов Доминика долетел до нее, пронзив ей сердце, как стрела. Кровь прилила у нее к лицу: «Доминик и Дункан. Поединок».

– Они не посмеют, – прошептала Мэг.

Но она знала, что поединок состоится и один из них должен умереть. Мэг подобрала полы своего изумрудного платья и побежала к соперникам. Все находившиеся на лугу расступились, давая ей дорогу.

Глаза Мэг были устремлены на Доминика, она нуждалась в его близости, как никогда раньше, без него она погибнет! Мэг бежала, ее золотые волосы развевались на ветру. Не обращая внимания на жесткую кольчугу, она бросилась на грудь к Доминику.

– Соколенок, – прошептал он, прижимая Мэг к себе. – Все будет хорошо: кто бы ни победил, ты – в безопасности. Ты – ключ к Блэкторну.

Мэг посмотрела на мужа со слезами и гневом.

– Кто-то будет убийцей, кто-то умрет – как же все может быть хорошо? – спросила она.

– Блэкторн не умрет.

Мэг не могла говорить. Кончиками пальцев она провела по лицу Доминика, как будто пытаясь таким образом запомнить его черты.

– Да, земля не может умереть, – медленно сказала она. – Только человек смертен.

Мэг сняла с себя золотой крест своей матери. Поцеловав его, она положила символ спасения в перчатку Доминика.

– Да хранит тебя Бог, – проговорила она.

Доминик вынул крест из перчатки и надел его.

Дункан с отчаянием смотрел на ту, с которой был когда-то помолвлен, и на человека, которого безжалостная судьба сделала его смертельным врагом.

– Мэгги, я не хотел причинить тебе никакого вреда. Ты веришь мне?

– Да.

– Хоть на этом спасибо.

– Я должна говорить, и пусть меня услышат все! – объявила Мэг.

Рыцари окружили ее. Мэг повернулась так, чтобы ее прежде всего слышали люди Дункана. Лицо Мэг было бледно, а глаза горели зеленым огнем.

– Если кто-нибудь из вас вынет меч из ножен прежде, чем поединок закончится, то вы узнаете, что такое гнев Глендруидов.

– Ах, Мэгги, ты никого не можешь убить, – печально улыбнулся Дункан.

– Есть вещи гораздо страшнее смерти, Дункан из Максвелла, – сурово произнесла Мэг, – они придут к твоим людям во сне, и они никогда больше не проснутся.

Когда Мэг замолчала, священник бросил на землю обглоданную кость и в страхе перекрестился. Всем было не по себе, кроме Доминика. Он смотрел на Мэг. В ней звенела весенняя сила, которая заставляет ростки новой жизни пробиваться из-под мертвой почвы. Вдруг он понял ее слова: «Раны, нанесенные зимой, должны обнажиться, прежде чем весна исцелит их, и только самые выносливые переживают обновление. Исцеление – не для слабых сердцем».

Священник исповедал обоих воинов. Когда каждый из них был готов к встрече с Господом, Саймон помог Доминику надеть тяжелый шлем. Хотя никто из них не сказал ни слова, Мэг поняла немой диалог братьев. Она посмотрела на Дункана, но увидела перед собой не врага, а юношу с глазами газели, которого знала с самого детства. Дункан был ей братом, и другого такого у нее уже никогда не будет. Мэг заплакала. Снова подняв глаза, она увидела, что Доминик не сводит взгляда с нее и с Дункана. Она хотела еще раз подойти к мужу и обнять его, но было уже поздно.

Протрубил рог, и всадники разъехались по разным сторонам луга. Два мощных жеребца помчались навстречу друг другу. Из-под их копыт летели комья земли и вырванная трава, их стук напоминал раскаты грома. Рыцари съезжались, закрывшись щитами. Грохот оружия заглушил все остальные звуки. Воины разъехались и снова понеслись навстречу друг другу. Опять раздался скрежет металла, и опять оба были целы и невредимы. Ни в третий, ни в четвертый раз не было ясно, кто же берет верх.

– Они слишком хорошо владеют оружием, – сказал Саймон. – Если Дункан ошибется или его копье сломается…

Одновременно со словами Саймона раздался треск копья. Но принадлежало оно Доминику. Ему удалось выдержать удар Дункана, прикрывшись щитом, но сильный толчок выбил его из седла. Поднявшись на ноги, Доминик попытался догнать удалявшегося Крестоносца, но конь Дункана вертелся на месте и мешал Доминику снова сесть в седло. Риверсы начали радоваться быстрой и легкой победе. Мэг в ужасе наблюдала за происходящим. Если Доминик повернется спиной к Дункану и побежит, жеребец просто затопчет его. Если он вынет меч и продолжит бой, то наверняка будет убит. Саймон крепко держал Мэг, не пуская ее на место поединка. Но она и не пыталась вырваться – ведь она ничего не могла сделать. Доминик стоял не двигаясь, словно готовясь встретить смерть лицом к лицу. Все ждали, что в последний момент он отпрыгнет в сторону, избегая копья и копыт жеребца. Так обычно поступает рыцарь, чтобы выиграть время. Но никто уже не мог помочь Доминику. В ритуальном поединке это запрещено. Бог решает, кто прав и кто виноват. Пегий жеребец Дункана скакал прямо на Доминика, на ходу набирая скорость. Дункан приподнялся в седле, его лицо было перекошено.

Чтобы избежать копья, Доминик был вынужден стоять на месте до последнего момента, а потом резко отклониться от смертоносного острия. Когда Доминик отпрыгнул в сторону, конь был так близко от него, что грязь, вылетевшая из-под копыт жеребца, запачкала его одежду. Еще мгновение – и конь Дункана растоптал бы его.

Повернувшись, Шотландский Молот снова атаковал Доминика. Все повторилось. Во время шестой атаки Доминик вдруг прыгнул по направлению к Дункану. Он схватил соперника за правую ногу и постарался поднять над седлом настолько, чтобы тот потерял равновесие. Тактика сработала: Дункан упал с жеребца. Он отбросил ненужное копье и схватился за меч. Дункан был такой же проворный, как и Доминик, но, когда он попытался подняться на ноги, Доминик ударил его тыльной стороной меча ниже колен, и Дункан упал навзничь. Через секунду Доминик уже приставил меч к его горлу. Дункан зажмурился, ожидая смерти. Доминик стоял над ним, тяжело дыша. Лезвие меча поранило шею Дункана, и кровь стекала тоненькой струйкой.

– Ты как-то сказал, что еще никому не удавалось стать выше тебя, кроме шотландского короля. Перед тобою выбор: умри сейчас или стань моим вассалом.

На лугу воцарилась мертвая тишина. Тогда Шотландский Молот, взвесив все за и против, произнес клятву верности и смущенно улыбнулся.