В смертельном круге - Льювеллин Сэм - Страница 39

Я налил виски и себе, сел на кровать.

Комната, казалось, сжалась в размерах. Я находился как бы в капсуле безопасности, а вокруг меня в тусклом свете луны люди-звери рыскали по пыльным Елисейским полям.

— Не хотела вас беспокоить, — начала она.

Я посмотрел на нее сквозь прозрачную влагу и ответил:

— А вы и не беспокоите меня.

Она сделала нетерпеливое движение рукой и передала мне листок бумаги.

— Вот что я нашла.

Листок напоминал деловой документ и был скомкан, будто побывал в корзине для ненужных бумаг. На нем что-то напечатано по-испански. Вроде контракта о продаже участка земли. Этот участок имел номер, несомненно соответствующий номеру на плане крупного масштаба.

Но мое внимание привлек не столько сам текст, а то, что было ниже. Там были подписи адвоката и покупателя. Обе аккуратные и в полном порядке. А слева, где указано имя продавца, должна была стоять его подпись.

А вот ее-то и не было. Вместо нее черными чернилами было написано: «Не продается».

Я узнал почерк. Он был нечеткий и неровный, но здесь не могло быть ошибки. Это был тот же почерк, которым надписывались конверты, появляющиеся каждую неделю на дубовом столе в школе, где я учился, и которым позже подписывались все документы в «Саут-Крике».

Напечатанное на документе имя было: Генри Макферлейн.

Я посмотрел на дату. Это было сегодня утром.

— Боже мой! — вырвалось у меня. Хелен сказала:

— Я нашла это в корзине для бумаг в офисе Деке. Это и есть тот человек, которого вы ищете, да?

Я уставился на нее.

— Сегодня! Он был у Деке сегодня!

— Я тоже так думаю, — сказала она и взглянула на свои часы. — Я вытащила это сегодня вечером из корзины для старых бумаг.

— Так где же он сам?

— Кто знает? — Ее лицо сразу будто осунулось и стало озабоченным. — Не спрашивайте. И вообще ничего не предпринимайте, Мартин! Вы в опасности.

Мне не хотелось верить, что я в опасности. Я предпочел бы позвонить Мэри и сказать ей, что я нашел Генри и он в порядке.

Хелен сказала:

— Деке взбешен.

Я стал припоминать все, что со мной произошло: ужасное лицо Сквиля, смотрящее на меня из ванны, запах, — и сказал:

— Кто-то прикончил Сквиля сегодня вечером.

Ее лицо осталось внешне спокойным. Она только тихо воскликнула:

— Боже!

Последовало молчание. И комната перестала казаться теплой и безопасной. Просто пахнуло запахом дикого зверя.

— Он видел вас.

— Кто?

— Деке. Он видел, как вы бежали от собак по газону. Я все это наблюдала сама.

Она немного подождала, потом продолжила:

— Он хохотал и говорил: «В следующий раз повезет больше».

— Я смогу защитить себя, — отозвался я.

— Если бы вы знали Деке так же хорошо, как я, вы не говорили бы таких ужасно глупых вещей. До сих пор он играл с вами. А теперь он убьет вас.

— Я достану его первым.

— Что же вы собираетесь делать?

Я рассказал ей о Генри Макферлейне, Мэри и «Саут-Крике». Не так, как в полицейском рапорте, а по существу, со всеми деталями. Когда я закончил, она некоторое время сидела молча. И я подумал, не свалял ли я дурака. А вдруг ее подослали сюда, чтобы все это разузнать? Я же ничего о ней не знаю, кроме того, что она сказала о себе сама. Документ о продаже мог быть просто приманкой.

И я спросил:

— Кто вы такая, Хелен Галлахер?

— Я актриса.

Она сидела в своем дорогом платье, сдвинув загорелые колени и зажав руки между ними, и вдруг заплакала. Я тут же забыл о приманке и о том, что меня предупреждают. Подошел к ней и обнял за плечи.

Она сказала:

— Так и должно было случиться.

— Что случиться?

— Я столько вытерпела! И вот встретила парня, который, не считаясь ни с чем, ведет себя как бык в посудной лавке, как бы нарочно подставляя себя, чтобы его убили. Слушайте! Держитесь с людьми. Не обращайтесь в полицию, потому что неизвестно, кто у него куплен. И когда закончите свои гонки, сразу же убирайтесь отсюда ко всем чертям. А я завтра посмотрю, что можно сделать, чтобы отыскать вашего друга Генри Макферлейна. Приезжайте завтра в два часа ночи на стоянку машин в клуб «Ред Хауз» и проводите меня домой. А теперь я пойду.

— Зачем вы копаетесь там, у Деке, в корзине для бумаг?

— Это мое хобби. Расскажу все завтра. Она прижалась ко мне. Ее голые руки обвились вокруг моей шеи. Она крепко поцеловала меня в губы.

— Останьтесь, — попросил я. Хелен покачала головой.

— Мне надо увидеть Джеки. Занять там свое место. Тогда они ничего не заметят.

Глубоко вздохнув, она сунула ноги в красные туфли на очень высоких каблуках.

— Увидимся завтра, — сказала она.

Дверь закрылась, и ее каблуки, удаляясь, процокали по мраморному коридору.

Когда она ушла, я посмотрел на часы. Час ночи. Она успеет ко второму отделению песен Джеки в «Ред Хауз». Я выпил еще виски, уселся в кресло и попытался не думать об этом Сквиле в ванной с радиоприемником на животе и понять, почему Генри не стал подписывать эту бумагу.

Помада Хелен осталась у меня на губах. Я чувствовал это, потягивая виски. В первый раз, когда я увидел ее в Испании, она пыталась предупредить меня. Когда я увидел ее во второй раз, она оказала мне доверие. А сейчас она интригует меня надписью, сделанной Генри Макферлейном и просит встретить ее Бог знает где и в такой час ночи, когда так легко организовать какую-нибудь случайность. Она практически сидит у Деке в кармане. Если ему надо получить прекрасную возможность, то вот она.

Я допил виски и залез в кровать. Как только я закрыл глаза, мой внутренний голос сказал: «Сквиль». Но я подумал о Хелен, и Сквиль тотчас же отодвинулся куда-то в сторону. И я понял, что завтра в два ночи я буду ждать на автостоянке у ночного клуба «Ред Хауз».

Глава 23

На следующее утро я прежде всего позвонил Мэри. Набирая номер, я не позволял себе думать о том, что если Хелен была права насчет Деке, то это мой последний разговор с Мэри.

Она ответила бодрым голосом:

— Читай газеты. «Таймс» написала, что ты просто неподражаем.

— У меня есть новости о Генри.

— Что? — Ее голос моментально изменился и стал напряженным и озабоченным.

Полегче, сказал я себе и продолжал:

— Нового немного, но есть человек, который вчера видел его.

— О! — В ее голосе послышалась смесь разочарования и облегчения — разочарования, потому что все так неопределенно, и облегчения, потому что все-таки вчера он был жив. — Он в порядке?

— Надеюсь, — ответил я.

Почерк, которым были написаны эти слова «Не продается», отличался от обычной точной манеры письма Генри, но это была, без всяких сомнений, его рука.

— Он когда-нибудь упоминал о собственности в Испании?

— Нет, никогда. По крайней мере...

— Что?

— Он любил ездить туда, чтобы любоваться птицами. Ты помнишь? Перестал ездить всего лет пять назад, а до этого бывал там со своим другом Сэмом Этриджем. Каждую весну, когда надо было красить яхты. А потом Сэм умер, и он перестал ездить.

Я смутно помнил, как Генри упаковывал свою панаму и полевой бинокль и убывал в неизвестном направлении с седым усатым мужчиной. Но Генри вообще часто отсутствовал, и это не вызывало особых воспоминаний.

— А почему ты спрашиваешь? — поинтересовалась она.

— Мне кажется, он продает здесь какой-то участок земли.

— Надеюсь, он не пустился там в коммерцию.

— Ну, думаю, что нет.

Иначе он не написал бы эти слова «Не продается» на столь тщательно подготовленном документе.

— Тогда он не понесет заметного урона.

Я издал успокаивающий звук. Ее совсем не утешило бы, если бы я рассказал ей, какими способами ведет свои дела этот самый мистер Келльнер. Она попрощалась со мной, пожелав успехов в полуфиналах. И я вышел на улицу, в тепло и блеск раннего утра.

Прошел к стоянке машин сквозь массу туристов, поговорив с одним из них, чтобы показаться человеком из их среды, причем слишком заметным чтобы оказаться жертвой несчастного случая. В хозяйственном магазине Сан-Педро-де-Альконтара я купил молоток и долото и поехал на квартиру к Чарли. Приехав, я взял из машины балластную чушку. Поднявшись к Чарли, я положил ее на стол в кухне и расколол пополам.