Шимпанзе горы Ассерик - Брюер Стелла - Страница 17

В Абуко не водились хищники, которых следовало бы остерегаться. Единственной реальной опасностью были змеи, и шимпанзе проявляли по отношению к ним здоровый инстинктивный страх. Иногда идущий впереди группы шимпанзе скрывался за очередным поворотом петляющей тропы и вдруг, неожиданно возвратившись, поспешно карабкался на дерево или хватался за меня. Бесшумно подкравшись, я обычно обнаруживала впереди змею, растянувшуюся поперек тропы или свернувшуюся клубком возле нее. В таких случаях я изображала преувеличенный ужас и тоже спешила ретироваться. Мы либо делали большой крюк по лесу, чтобы обогнуть опасное место, либо ждали, пока змея уползет прочь.

Уильям был единственный в группе, кто не боялся напасть на змею. Однажды во время одной из наших прогулок Тина внезапно вскрикнула и одним прыжком взобралась на растущую поблизости масличную пальму. Сидя там, она стала издавать громкие лающие звуки «ваа», которые означали, что где-то поблизости таится опасность. Я осторожно пошла по траве к дереву, но не сразу заметила, что вызвало беспокойство Тины. Вдруг раздался странный звук, как если бы кто-то с силой выдыхал воздух. Впереди меня, на стволе упавшего дерева, лежал африканский питон, вытянув на обозрение все свои три с половиной метра.

Я начала медленно отступать, но тут выскочил Уильям с куском засохшей пальмовой ветки в руке. С громким лаем он со всей силы швырнул ею в питона. Позади раздался хор взволнованных голосов — это остальные обезьяны выражали свое отношение к происходящему. Я подхватила Уильяма и быстро отнесла его на безопасное расстояние. За нами потянулись и другие шимпанзе. Мне редко приходилось наблюдать в резервате открытые проявления агрессивного поведения шимпанзе по отношению к другому животному. Да, в недалеком будущем нам, очевидно, придется столкнуться с серьезными проблемами, связанными с характером Уильяма: его возрастающим чувством уверенности в себе и превосходства над окружающими.

9

Проблемы в резервате

Проходили недели, и я стала замечать, что Читах проявляет к Тине повышенный интерес. Причину этого понять было нетрудно: Тина, которой к тому времени уже исполнилось 8 лет, достигла половозрелости и появление небольшой розовой припухлости в генитальной области делало ее необыкновенно привлекательной. Читах превратился в собственника и ревнивца. Уильям не проявлял к Тине почти никакого интереса — может быть, предпочитая не вмешиваться и не претендовать на то, что Читах считал принадлежащим ему одному. Так или иначе, он казался вполне довольным, когда сжимал в объятиях Хэппи или позволял ему идти рядом, уцепившись за шерсть на его спине.

По мере увеличения припухлости у Тины росли и собственнические наклонности Читаха. Тина не имела ничего против подобной опеки. Она отдавала Читаху явное предпочтение перед другими поклонниками и без колебаний шла вслед за ним, если он пытался увести ее от основной группы. Я с грустью заметила, что в этом состоянии Тина стала уделять Хэппи гораздо меньше внимания, и он проводил теперь большую часть времени с Пухом, Флинтом и Энн или оставался на попечении Уильяма и Альберта. Поначалу Альберт с крайним раздражением и негодованием воспринял ухаживания Читаха. Как только тот отправлялся в загон, Альберт, оставаясь рядом с Тиной единственным подходящим претендентом, сразу же стремился занять его место. Альберт боялся Читаха и тем не менее делал все возможное, чтобы отвлечь внимание соперника от Тины, — раскачивал ветви деревьев, пускался наутек, увлекая за собой Читаха, хотя прекрасно знал, что, если Читах догонит его, финал поединка будет позорным и унизительным. Так продолжалось долгое время, но в конце концов Альберт отказался от соперничества. Это случилось после того, как Тина вместе с Читахом стала прогонять Альберта и тому стало ясно, что в присутствии Читаха ему нечего надеяться на благосклонность Тины.

При спаривании Читаха и Тины Хэппи, Пух и Флинт нередко приходили в крайнее возбуждение и бросались к ним. Читах терпел их присутствие, но до определенного момента — если детеныши становились слишком назойливыми, он прогонял их. Энн тоже не осталась равнодушной к ухаживаниям Читаха: заметив, что Тина и Читах направились в укромное местечко, она прекращала свое бесконечное жевание и шла вслед за ними. Хотя она садилась на почтительном расстоянии и просто следила за действиями пары, ее всегда прогоняли. После того как у Тины исчезла розовая припухлость, отношения в группе наладились, но теперь все стали оказывать Читаху чуточку больше внимания, чем раньше.

Во время прогулок мы почти каждый день встречали гверец или верветок. Наше присутствие их не смущало, и они продолжали спокойно резвиться на соседних деревьях. Я хорошо помню, что раньше, когда в состав группы входили только Читах, Уильям и Энн, шимпанзе нередко кормились на одних деревьях с гверецами и не проявляли к ним никакого интереса: не преследовали, но и не пытались включать в свои игры. Только Энн, оказавшись слишком близко к гверецам, принималась иногда с силой стучать ногой по ветке.

Вернувшись из Англии, я отметила, что теперь погоня за гверецами стала самой излюбленной игрой шимпанзе. Гверец это, по-видимому, не очень волновало, и они подпускали шимпанзе на достаточно близкое расстояние, прежде чем скрыться в густой листве или совершить головокружительный прыжок на соседнее дерево.

Однажды утром мы, как обычно, отправились на прогулку. Тина, Читах и Альберт возглавляли шествие, Уильям и Хэппи шли следом, Флинт, Энн и Пух держались позади меня. Вдруг я увидела, как Тина бросилась вперед, в самую гущу кустарника, Читах и Альберт — за ней. Раздался шорох сухих листьев, и я подумала, что шимпанзе вспугнули стаю мангустов. Это как будто подтверждал и высокий пронзительный писк, донесшийся из кустов, и внезапный хор взволнованных криков, среди которых я различила голоса исчезнувшей троицы.

Уильям тоже устремился вперед, а следом за ним и остальные. Низко согнувшись, я с трудом пробралась через густые заросли к месту, как мне показалось, отчаянной потасовки: все истерически кричали и пытались схватить и даже укусить Тину за живот. Когда я подошла ближе, Тина подпрыгнула и, все еще крича, побежала к небольшому деревцу. Остальные шимпанзе, по-прежнему очень возбужденные, начали ухать и лаять с новой силой. Двое или трое принялись обнимать друг друга. Я никак не могла понять причины такого безумства, пока наконец не увидела в руках у Тины маленькую верветку, еще живую и пронзительно пищавшую. На одно мгновение я замерла от ужаса, потом бросилась к дереву, на котором сидела Тина. Шимпанзе вновь зашумели, и Читах стал карабкаться к Тине.

Дрожащим голосом я попросила Тину отдать обезьянку и протянула к ней руку. Громкие крики «ваа» достигли своего апогея. Было очевидно, что у шимпанзе самые угрожающие намерения относительно этой обезьянки, хотя я и не могла понять почему. Я не раз выращивала осиротевших верветок и знала, какие это милые и очаровательные создания. Мысль, что свора шимпанзе собирается причинить вред такому маленькому и безобидному существу, была для меня невыносима. Мне необходимо спасти этого детеныша. И я вновь приказала Тине отдать обезьянку и швырнула в нее веткой. Но Тина взобралась еще выше. Она была в крайнем возбуждении и, поднеся верветку ко рту, откусила ей ухо. Писк затих, и Тина начала поедать добычу.

Больше смотреть на это я не могла. Мне стало дурно, и я поплелась назад. Молодые шимпанзе потянулись за мной, но мне не хотелось иметь с ними ничего общего. Ведь даже Пух пытался схватить несчастную обезьянку. Когда он взял меня за руку, я с трудом удержалась, чтобы не убрать ее.

Я была потрясена и разгневана. «Что было бы с вами, — кричало все во мне, — если бы я вела себя, как вы, и откусывала бы вам головы, когда вас приносили в наш дом беспомощными малышами?» В крайнем огорчении я возвращалась в питомник. Уже на полпути меня догнали шимпанзе. Обернувшись, я увидела, как Тина доедает ногу своей жертвы, а остальные пристально следят за ней.