Стихотворения (1970–1980) - Друнина Юлия Владимировна - Страница 10

10

1973

В ШУШЕНСКОМ

В ДОМЕ ЗЫРЯНОВЫХ

Я навек поняла отныне, Стало в Шушенском ясно мне: Людям надобно со святыней Оставаться наедине. Помолчать, грохот сердца слыша, Не умом, а душой понять: Здесь Он жил, вот под этой крышей, Эта койка — его кровать. Здесь невесте писал про Шушу, Здесь морщинки легли у рта… Я хочу тишину послушать, А при людях она не та. И когда все уйдут отсюда И затихнет людской прибой, Я немного одна побуду, Я побуду, Ильич, с тобой…

«И вижу я внутренним взором…»

И вижу я Внутренним взором Церковную узкую дверь. Мне жаль этой церкви, Которой Нет в Шушенском больше теперь. Двух ссыльных В той церкви венчали — Давно это было, Давно. Царапались мыши, Стучали Кедровые лапы В окно. И вижу я Внутренним зреньем, Как пристально, Из-под очков, В потрепанной рясе Священник Взирает на еретиков — Веселых, Не верящих в бога, Бунтующих против царя! …Так пусто, Темно и убого, Так холодно У алтаря. Мигают оплывшие свечи, Свисает с иконы паук. Мерцание Медных колечек, Застенчивость девичьих рук… Я много Бродила по свету, Все, может быть, Только затем, Чтоб встретить на Севере Эту Песнь песен, Поэму поэм. И все-таки Встречи не будет — Ту церковь сожгли, Говорят… Чего не придумают люди — Не ведают, знать, Что творят… За лесом Туманятся горы, Синеет Саянский хребет. Вхожу я в ту церковь, Которой В сегодняшнем Шушенском Нет…

«А такое и вправду было…»

А такое И вправду было, Хоть и верится мне С трудом: Кто-то начал Со страшной силой Украшать этот бедный дом. «Что, мол, Нам экскурсанты скажут? Все должно быть На высоте!» И повесили люстру даже Расторопные люди те. И портьеры (Что подороже!) Стали здесь «Создавать уют», И слоны из пластмассы — Боже! — Протоптали дорожку тут. И центральное отопленье Провели за рекордный срок — «Как, простите, Товарищ Ленин В ссылке Жить без комфорта мог?..» Штукатурили В доме бревна, У крыльца Развели цветник… И тогда, Оскорбившись кровно, Правда Свой отвернула лик. Стало в доме Фальшивым что-то, Сразу свой потеряло вес… Годы шли, Как на приступ роты — Соскребали мы Позолоту, Бутафорский Снимали блеск. Нынче в доме, Где ссыльный Ленин Прожил несколько Долгих лет, Нет центрального отопления, И сверкающей люстры нет. Пахнут бревна Смолою снова, Никаких нет На окнах штор… Запах времени! Дух былого! Как волнует он До сих пор… Нас изба Привечает скромно, Ветры времени В ней сквозят. Так мала она! Так огромна — Даже в сердце Вместить нельзя.

1973

ИЗ СИЦИЛИЙСКОЙ ТЕТРАДИ

ТЕРРОМОТО — ЗЕМЛЕТРЯСЕНИЕ

Я это слово грозное вчера В «Паэзе сера» встретила впервые — Я, женщина, которую «сестра» Звала Россия в годы фронтовые. Я дочь войны, я крови не боюсь — Веками кровью умывалась Русь… Сицилия! Тревожные костры И беженцев измученные лица. Стон раненых… И сердце медсестры Во мне больнее начинает биться. Стон раненых. Он всем понятен сразу, Все стонут на едином языке — В горах Сицилии, в горах Кавказа, С винтовкой иль с мотыгою в руке. Сицилия! Прекрасен и суров Твой лик, преображенный терромото. А в небе — шпаги двух прожекторов, А на земле — карабинеров роты. Как на войне… И нет лимонных рощ, И гаснет южное великолепье. И кажется, что наш, расейский, дождь По кактусам и мандаринам лепит…