Дьявольское желание - Макбейн Лори - Страница 56

56

— Господи Боже! Неужели ты и вправду вылизывал эту чертову птицу? — осведомился потрясенный Алекс.

— Разумеется, нет! — возмущенно отозвался Питер. — За кого ты меня принимаешь? Совсем за обормота, за сойку в павлиньих перьях? Я не болван какой-нибудь: у меня этим занимается один из конюхов.

— Ах, на этот раз вы меня не проведете, — улыбнулся граф. — Вы, конечно, шутите.

— Нет, граф, боюсь, на этот раз Питер абсолютно серьезен. Он не дурачится, а я никогда не перестаю удивляться, до каких крайностей может он дойти в своих увлечениях, — сокрушенно покачал головой Алекс.

— Мой Бог! — пробормотал граф, недоуменно тряхнув кудрявой головой. — О вы, англичане! Однако спешу, должен откланяться, — извинился он, бросая полный сожаления взгляд на Элисию. — Надеюсь вскоре снова насладиться вашим обществом, когда вы совсем поправитесь. — Не сводя темных глаз с ее рта, он поцеловал ей руку. — Очарован.

— Благодарю вас за прелестные розы, граф, — вежливо поблагодарила Элисия, вытягивая руку из его цепких пальцев при виде сузившихся глаз Алекса, когда он поднялся проводить гостя к двери.

— Странный тип этот граф, — заметил Питер после того, как француз и Алекс покинули гостиную. — Не понимаю я этой французской трескотни. А чувство юмора у него и вовсе отсутствует. — Неохотно поднявшись, Питер направился к двери. — Мне лучше последовать его примеру. Я себя еще неважно чувствую. — Он обернулся к Чарлзу. — Ты со мной?

— Немного погодя, — нерешительно ответил Чарлз, сидя как на иголках.

Питер помедлил на пороге.

— Знаете, Элисия, а вы что надо. Не ожидал так быстро поладить с женой Алекса. При одной мысли о том, кто может ею оказаться, у меня кровь застывала в жилах. Думал, что мне вообще никакая невестка не понравится. Ей-богу! Но вы хоть куда… Породистая, — застенчиво промямлил он, не умея толком выражать свои чувства, и поспешно удалился.

Чарлз откашлялся и, вскочив, беспокойно переминался с ноги на ногу. Вытащив из кармана клочок бумаги, он уронил его на колени к Элисии и, залившись ярким румянцем, запинаясь, сказал:

— Никогда не считал поэтов чем-то стоящим… Я с учением не слишком в ладах… В этом меня никто не упрекнет, но… — он замолчал, явно не находя подходящих слов. — Но мне было просто необходимо написать вам это. Не спрашивайте, откуда взялись слова, потому как я сам этого не знаю. Никогда раньше со мной такого не случалось… — Казалось, он был ошеломлен происшедшим.

Элисия развернула листок и прочла торопливо нацарапанные строки:

Зелень очей ее вешней травы зеленее,Красное золото локонов ярко, как солнечный свет,Нежная кожа ее сливок нежней и белее.Сердце дрожит и поет, ей посылая привет.

Она подняла глаза на молодого человека, с тревогой переминавшегося в ожидании ее приговора.

— Чарлз… Это самый милый и самый добрый подарок за всю мою жизнь. Я буду хранить его вечно. Благодарю вас, милый Чарлз. — Она поднялась на цыпочки и порывисто поцеловала юношу в заалевшую щеку как раз в тот момент, когда дверь отворилась и в гостиную вошел Алекс, который замер на пороге при виде такой идиллии.

Чарлз поклонился и поспешил удалиться из гостиной, с глаз долой от нахмурившегося маркиза.

Сердце пело у него в груди, когда он спускался по лестнице, широко улыбаясь и совершенно не замечая изумленных взглядов служанок.

— Ну и ну, я понятия не имел, что вы так легко раздариваете свои поцелуи… Значит, лишь меня вы держите в черном теле? — иронически поинтересовался Алекс. — Мне вспоминаются ваши недавние слова о вашей разборчивости. Знать не знал, что неоперившиеся юнцы, едва покинувшие классную комнату, в вашем вкусе.

В два шага мгновенным гибким движением он оказался перед Элисией.

— У меня сложилось впечатление, явно ошибочное, что вам нравятся поцелуи и ласки мужчины, — он резко привлек ее к себе. — Что именно в ответ на них загорается огонь у вас в крови и перехватывает дыхание, а сердце бьется часто и неровно. Разве не бросает вас в жар, когда он покрывает ваше молочно-белое тело своими поцелуями? — хрипло бормотал Алекс, медленно лаская губами ее шею, покусывая мочки нежных ушек. Его руки сомкнулись вокруг Элисии, притягивая ее все крепче к мускулистой груди, так что заныл едва заживший бок.

Элисия затрепетала, когда он раздвинул губами ее губы и стал целовать жадно, страстно, завладев ее ртом с неуемной властностью, словно был не в силах отпустить. Затем он подхватил ее на руки и понес в свою спальню. Там он бережно положил ее на постель, в которой спала она лишь один раз. Закрыв глаза, Элисия ждала. Она хотела этого, пусть даже с его стороны это вызвано желанием, а не любовью. Она все примет от него… И к черту гордость!

Элисия почувствовала, как скользят по ее телу сильные, нетерпеливые руки, стягивая пеньюар, рубашку, пока оба они не сплелись в одно целое, нагие…

Алекс шептал ей на ухо ласковые слова, покрывал губы и веки легкими, нежными поцелуями.

— Неужели тебе нужны поцелуи другого? Разве Чарлз или этот шаркун-французик могут дать тебе такое? — требовал он ответа, жадно целуя ее в полуоткрытый рот, погружая пальцы в рассыпавшиеся локоны…

Задыхаясь, она пролепетала:

— Это была простая благодарность. Он написал мне прелестное стихотворение. Такое милое… Я всего лишь поблагодарила его.

— Чарлз написал стихотворение? Ты истинная волшебница… Обволакиваешь паутинкой своих чар нас, простых смертных, ничего не подозревающих. Так и быть, за твои чары я дам тебе нечто большее, чем слова на клочке бумаги.

Элисия самозабвенно отдалась его пылкой страсти. Она отвечала поцелуем на поцелуй, лаской на ласку, пока он не застонал от желания и восторга. Тогда он взял ее быстро и жадно, а после они лежали, тяжело дыша, не отрываясь друг от друга. Ее щека была прижата к его груди, и бешеный стук мужского сердца гулко отдавался у нее в ушах.

— Обо мне говорят, что я дьявол, прямехонько из преисподней, а вы, миледи, названы в честь рая, элизиума древних греков. Они лишь искали рай, а я его нашел и сейчас держу в объятиях, — хрипло шептал Алекс, целуя ее лоб и волосы. — Забери меня снова туда, Элисия, — потребовал он.

Молодая женщина грустно улыбнулась. Рай и ад… В каждом из них было и то и другое.

Глава 12

Имеет Ужас облик человека,

У Зависти людской обычный лик,

И у Жестокости в груди людское сердце,

Притворство рядится в одежду большинства.

У. Блейк

— Леди Тривейн, пожалуйста, проснитесь. Леди Тривейн!

Элисия протестующе забормотала и зарылась поглубже в подушки, натягивая на голову одеяло. Но настойчивый голос не унимался, продолжая жужжать над ухом.

— О, пожалуйста, ваша светлость, вам обязательно надо пойти, — жалобно твердил скрипучий голос, пока наконец Элисия не почувствовала, что ее трясут, вырывая из объятий сна.

Она перевернулась на спину и стала всматриваться в темноту.

— В чем дело? — сонно проговорила она.

— Это я, ваша светлость, — тихо прошептал кто-то рядом с кроватью.

Элисия протянула руку и, отдернув полог, с трудом различила в слабом свете прогоревшего камина щуплую, дрожащую фигурку.

— Кто это?

— Я — Энни, горничная верхних комнат. Я… иногда помогаю Люси.

— Энни? — Элисия никак не могла проснуться. — Ну хорошо… — Она снова зевнула и вздохнула. — Так чего ты хочешь от меня в такой час? Сейчас наверняка за полночь.

— Около двух, ваша светлость, — поторопилась уточнить Энни.

— Около двух! — Элисия подскочила и села на постели. Последние остатки сна как ветром сдуло. — В чем дело?

— У меня для вас записка. Мне велено сказать вам, что это дело жизни и смерти, — прошептала девушка и сунула ей в руку хрустящую бумажку.