Гении и прохиндеи - Бушин Владимир Сергеевич - Страница 90

Критик Сарнов и генерал Куропаткин

Но вот война кончилась... Я не уверен, что Сарнов знает, чем она кончилась. Во всяком случае, в обильных рассуждениях о войне - ни слова о наших победах, о капитуляции врага, о спасении народов Европы, а только - о неграмотности маршалов, о бездарности генералов, о своей ненависти к Верховному Главнокомандующему.

Что же заслужило наибольшее внимание автора в нашей послевоенной жизни -восстановление разрушенных городов и народного хозяйства? прорыв в космос? обретение родиной статуса сверхдержавы? новые книги, фильмы, спектакли?.. Нет, прежде всего, конечно же, - антисемитизм! Причем не какой-то там подпольный. "Государственный антисемитизм постепенно поразил всю жизнь страны, проник в каждую пору государственного организма...Самым удивительным было то, что после смерти Сталина (главного, дескать, антисемита - В.Б.) государственный антисемитизм набирал всё большую силу, день ото дня становился всё жестче и изощреннее... Тогда за всеми евреями в народе(!) утвердилось прозвище "инвалидов пятой группы"...

Жуткая картиночка!.. Но в каком народе, от лица которого так любит говорит Сарнов, утвердилось приведенное прозвище? Я лично, принадлежащий к русскому народу, узнал о прозвище только сейчас из этой книги Так не есть ли оно изобретение самого автора или его друзей? А какие доказательства антисемитизма, обоснования, имена, факты? О, у Сарнова их навалом. Я, говорит, этих антисемитов проклятых видел живьем , с некоторыми даже учился вместе в Литературном институте. Это кто же? Например, "со мной на одном курсе учился Алексей Марков, будущий видный в Союзе писателей антисемит, получивший за это - по аналогии с известным думским черносотенцем прозвище "Марков Второй"...

Тут вспоминается эпизод, имевший место в 1916-м военном году в Государственной думе. Депутат из Одессы профессор Левашов сказал с трибуны, что в его Новороссийском университете в 1915 году на медицинский факультет принято 586 студентов, из них - 391 еврей, т.е. 65 процентов; в Варшавском университете, эвакуированном в Ростов-Дону, на юридическом факультете 81 процент евреев, на медицинском - 56, на физико-математическом - 54. Вот тебе и "черта оседлости"... Но депутат Гуревич, заявив в ответ, что, дескать, все русские, желающие учиться, приняты, а больше среди них таковых нет, воскликнул: "Так что, вам нужны пустые аудитории?!" Тогда помянутый Марков Второй сказал: "Университеты пусты оттого, что русские молодые люди взяты на войну." Это антисемитизм?.. А.Солженицын, воспроизведя в своей последней книге "Двести лет вместе" ту давнюю перепалку в Думе, осторожненько заметил: "С одной стороны, конечно был прав Гуревич: зачем аудиториям пустовать? каждый пусть занимается своим делом. Но, так поставив вопрос, не подтвердил ли он подозрения и горечь правых: значит, дело наше не общее? дело одних - воевать, а других - учиться?"(с.506). Этот текст интересно сопоставить с некоторыми цифрами в другом месте книги, правда, более ранними. Так, известный адвокат А.Шмаков со ссылкой на "Правительственный Вестник" утверждал, что за время с 1876 года по 1883-й "из 282.466 подлежавших призыву в армию евреев не явилось 89.105, т.е. 31,6%", тогда как общий недобор по стране был 0,19%. В иные годы этого периода соотношение цифр было еще красноречивей. Например, влиятельная петербургская газета "Голос" 15 февраля 1881 года привела официальные правительственные данные, согласно которым в предыдущем году всего было недобрано в армию 3.309 новобранцев, из коих 3.504 еврея, что составляет 92% (стр.151).

Далее сообщается, что генерал А.Н.Куропаткин, многолетний военный министр, а затем Главнокомандующий на Дальнем Востоке писал в работе "Задачи русской армии": "В 1904 году, когда началась война, не явившихся к призыву евреев увеличилось вдвое против 1903 года. На каждую тысячу призываемых недобор был свыше 300 человек, в то время как недобор среди русского племени составил на 1.000 всего 2 человека. Да и те евреи, что были призваны из запаса, массами бежали с пути на театр военных действий" (с.350). Лучше бы мне не знать этих цифр. Может, ошибался Куропаткин?..

А Марков Второй тогда в Думе добавил, что русские "должны охранять свой верхний класс, свою интеллигенцию, чиновничество, своё правительство; оно должно быть русским." Что же тут антисемитского? Ведь не было же сказано "Вон евреев из русского правительства!.."

Жизнь белокрылого ангела среди черных антисемитов

Алексея же Маркова я знал хорошо, мне тоже довелось учиться в одной группе с ним и Сарновым. Это был человек талантливый, веселый, озорной, известный поэт доперестроечной поры. Он умер 28 августа 1992 года. Так в чем же его антисемитизм? Может, он выступал с погромными речами,- где? когда? Или бросил бомбу в синагогу? Или зарезал сарновскую бабушку? Или, наконец, ходил на демонстрации с лозунгом "Вон Лазаря Кагановича и Вениамина Дымшица из правительства СССР!" А для прикрытия своего антисемитизма дружил с Андреем Марголиным, красавцем-евреем из нашей группы, кстати, и моим другом?.. Нет, ни в чем подобным он не обвиняется. Но вот, говорит мой однокашник, однажды на экзамене по западной литературе, которую нам читал профессор Я.М.Металлов (еврей, как большинство преподавателей института) ему досталась драма Лессинга "Натан Мудрый", и Марков, будто бы драму не читавший, будто бы сказал: "Эта драма за евреев." Ответ несколько комический, но, во-первых, почему я должен верить, что он был именно таким: во-вторых, он вовсе не бессмысленный, ибо действительно эта драма за религиозную терпимость. Прав Сарнов: "Её содержание в краткую формулу Маркова не укладывается". Да, но где же тут антисемитизм? А ведь никаких других доводов у критика нет. Или неважно ответить экзаменатору-еврею это уже антисемитизм? Думаю, что дело тут вот в чем. У Маркова была поэма "Михайло Ломоносов", в ней речь шла и о немецком засилье в русской наук и жизни в то время. А такие евреи, как Сарнов, принимали это на свой счёт. Вот вам и Марков Второй. Впрочем, сам Владимир Жаботинский, основоположник сионизма, умный человек, однокашник Чуковского по гимназии, еще в 1909 году говаривал: "Можно попасть в антисемиты за одно слово "еврей"... Евреев превратили в какое-то табу, на которое даже самой невинной критики нельзя навести." Сарнов доказывает, что за сто лет тут ничего не изменилось.

А еще был Михаил Бубеннов, продолжает свои разоблачения знаток Лессинга, - "один из самых злостных антисемитов". Что же такого злосно-антисемитского совершил еще и этот писатель, умерший в 1983 году? Может быть, в его романах "Белая береза", "Орлиная степь", "Стремнина" выведены какие-то отталкивающие образы евреев или есть суровые мысли о них, как встречается это, допустим, в "Скупом рыцаре" или "Черной шали" Пушкина, в "Тарасе Бульбе" Гоголя, в рассказе "Жид" Тургенева, в дневниках Блока, в письмах Куприна? Нет, никаких отталкивающих образов, никаких суровостей. Может, антисемитский характер имела его статья "Нужны ли сейчас литературные псевдонимы" (Комсомолькая правда. 27.2.1951). Конечно, при желании это легко истолковать как антисемитизм, ибо псевдонимами больше всего пользуются евреи. Но ведь Бубеннов тут не одинок, многие открыто выступают против псевдонимов. Может, антисемитской была его резкая статья о романе "За правое дело" Василия Гроссмана (Правда. 13.2.1953). Конечно, при очень большом желании её можно представить именно так, ибо Гроссман еврей. Но ведь сколько евреев писали разносные статьи о писателях русских. Например, Марк Щеглов - о "Русском лесе" Леонова, или Зиновий Паперный - о Кочетове, или Михаил Лифшиц, который громил не только Александра Дымшица да Мариэтту Шагинян... Во всяком случае, надо иметь в виду, что если злоба критика на Буденного за статью против "Конармии" брата Бабеля не остыла за 75 лет, то ведь здесь дело гораздо свежее - ему всего 50. Но никаких фактов, хотя бы упоминания двух названных статей, у Сарнова опять нет. Вместо доказательных доводов он рассказывает байку о том, как М.Бубеннов однажды поссорился с приятелем, таким же, мол, злостным антисемитом: " Уж не знаю, чего они там не поделили. Может быть(!), это был даже принципиальный спор. Один, может быть(!), доказывал, что всех евреев надо отправить в газовые камеры, а другой предлагал выслать их на Колыму или, может быть(!), в Израиль". Значит, сам критик при ссоре, как и при экзамене Маркова, не присутствовал, от кого узнал о её характере, неизвестно, главный и единственный довод у него - "может быть". Этого ему достаточно, чтобы объявить покойного писателя антисемитом. Право, тех, кто пользуется такими доказательствами для грязных целей, я, может быт, сослал бы на Колыму.