Карьеристки - Бэгшоу Луиза - Страница 90

Доставая контракт «Атомик масс» из кейса, Кребс улыбнулся. Предстояла тяжелая работа, но так интересно наблюдать.

Топаз потрясла головой, желая сбросить усталость. Без десяти три. А они все еще работают. Джо махнул рукой и отступился — ему надо быть на Эн-би-си еще до семи утра, поэтому он и Майкл Кребс, который в предыдущую ночь сидел до рассвета над альбомом «Блэк айс», уснули на диване.

— Может быть, хватит? — спросила Ровена, заметив, как Топаз посмотрела на часы.

Топаз еще глотнула очень крепкого черного кофе и покачала головой.

— Мы еще не закончили совместное заявление относительно артистов. Его надо завершить сегодня, я не хочу снова к нему возвращаться.

Ровена кивнула.

— Мы здорово поработали. Посмотри-ка, — она потянулась к лазерному принтеру Топаз и вынула тридцать листов бумаги. — Творческое планирование, распродажа, человеческий фактор…

— Перевожу: все мои авторы и все твои музыкальные группы окажутся за дверью в одну секунду, — перебила ее Топаз с улыбкой.

— Точно. Плюс подробные перспективные планы, детали распространения, лицензионное дело…

— Перевожу. Мы знаем, как вести эти дела, а Коннор Майлз ни черта не смыслит.

— Плюс пятилетние планы для основного бизнеса.

— Перевожу: если вы продадите акции, то это будет полная бессмыслица, — усмехнулась Топаз. — Слушай, Ровена, давай перейдем прямо к самому заявлению. Печатай. Правления «Америкэн мэгэзинз» и «Мьюзика рекордс»…

— «Мьюзика рекордс» и «Америкэн мэгэзинз», — громко произнесла Ровена.

— …заявляют, что они пришли к полному согласию в отношении принципов, касающихся творческих работников. Пока они делают деньги…

— …и если они перестают делать деньги, мы их немедленно увольняем…

— …и если Коннор Майлз покупает нас…

— …все уходят вместе с нами…

— …и ваша доля будет составлять одну десятую того, что вы заплатили за них…

— Так что не связывайтесь с нами! — победоносно закончила Ровена.

Обе покатились со смеху, схватились за руки. А потом зашикали друг на друга, когда Майкл Кребс заворочался на диване.

— О, извини, — прошептала Топаз, — я помешала Майклу. Он немало потрудился над лицензионными вопросами.

— Да, — сказала Ровена и повернулась в его сторону.

Топаз проследила за взглядом и вдруг увидела, каким мягким стало лицо Ровены и каким нежным.

— Ты что, любишь его? — вдруг спросила она.

Ровена вздрогнула.

— Конечно, нет, — пожала она плечами, и даже при слабом свете единственной лампочки Топаз увидела, как густо покраснела ее давняя соперница. — С чего это ты взяла?

«С чего это ты взяла?» — передразнила ее про себя Топаз.

— О, ради Бога, сколько я тебя знаю?!

Повисло молчание, вопрос заполнил паузу.

— Давно, — ответила Ровена.

Еще одна пауза. Женщины чувствовали, как их сердца застучали быстрее. Совместная работа, особенно сегодня ночью, продиктована только необходимостью. Без вариантов. Они делали карьеру, а карьера оказалась у обеих под угрозой, и только в связке они могли выкарабкаться. Только вместе.

Они придерживались неписаного и неоговоренного правила: Молчи. Ни о чем не спорь. Ничего не решай.

Временное перемирие. Не более того.

А теперь…

Топаз Росси смотрела на Ровену Гордон.

— Почему ты так поступила? Мы же были очень близки.

Ровене показалось — все ее чувства соединились, смешались и сжались вокруг сердца.

— Молодость, эгоизм, — проговорила она наконец. — Я хотела его, а он был с тобой. И вы были такие… красивые и счастливые, а я девственница, и… меня как будто все отвергали.

Топаз чуть заметно подалась вперед.

— А потом я стала злиться на тебя из-за него, — продолжала Ровена, — что он у тебя есть. — Она не могла взглянуть бывшей подруге в лицо. — И чем виноватей я себя чувствовала, тем сильнее ревновала. Тебя ревновала. И продолжала хотеть его, и знаешь, думаю, мое желание возникло только потому, что он был с тобой.

— А ведь ты с ним так часто оставалась наедине, — сказала Топаз, начиная что-то понимать.

Ровена кивнула.

— Я как-то пыталась оправдаться перед собой, хотя какие уж тут оправдания… Начала придумывать всякие снобистские штучки… вспоминать те «ценности», от которых сама страдала, и обращать против тебя. Я стыдилась самое себя, а гнев сфокусировала на тебе. Потом ты устроила мне провал с президентством в «Юнион», и я могла успокаивать себя тем, что ты во всем виновата… Я возненавидела тебя, не желая сознаваться, что мой гадкий поступок совершен против первого человека в мире, который так обо мне заботился, воспринимал меня такой, какая я есть. Мне жаль, Топаз, я очень надеюсь, что ты сможешь простить меня.

Топаз долгим взглядом посмотрела на нее, а потом ее лицо медленно расплылось в улыбке.

— Знаешь, Ровена, скажи ты все это раньше, мы бы с тобой избежали многих переживаний. Вы все, англичане, какие-то эмоциональные калеки.

— Я не англичанка, Я шотландка, — с достоинством сказала Ровена.

— Какая разница! — отмахнулась Топаз.

— Только тупоголовые янки могут сказать такое.

Они улыбнулись друг другу.

— Ну ладно, златовласка, пойдем-ка спать, и ты расскажешь мне все, раз уж мы начали.

37

Главный конференц-зал «Моган Макаскил» был битком набит. Информация высвечивалась на экранах, установленных вдоль стола из ореха, телефоны и факсы трудились не отдыхая. Ник Эдвард тоже заказал пару широкоэкранных телевизоров, и они могли наблюдать за всем происходящим.

Здесь собралось миллионеров больше, чем в «Хэмптонс-клаб»: инвесторы, финансисты, юристы, предприниматели из восьми американских и канадских конгломератов, представители шести банков. Двенадцатью этажами ниже репортеры Си-эн-эн, фотографы «Джорнэл» готовились отвоевать себе места — никто не хотел ничего пропустить! Но как же случилось, Господи, что все-таки никто не пронюхал заранее про эту сделку на огромную сумму?

— Где эта Топаз Росси? Почему я не могу найти чертова директора! — Мэт Гуверс взглянул на Джоша Обермана. — Харви не видел ее с ленча, и она не оставила никакого сообщения моему секретарю.

— Ровена должна встретиться с ней в три, — сказал Оберман. — Я звонил ей из машины, они, должно быть, вместе выехали, потому что мобильный телефон Гордон не отвечал. Тэмми Лиммон сказала мне, что она отменила встречу Ганса Бауэра и Майкла Кребса, и он поехал прямо в «Америкэн»…

— Да, но уже четыре тридцать. Они должны быть здесь! Где, черт побери, секретарша Росси? — заорал Гуверс.

Оберман пожал плечами. Сейчас объявят цену. Если Гордон настолько глупа, чтобы пропустить этот прием, что же, ее проблемы.

— Возможно, у них случилось что-то из ряда вон выходящее, — сказал он.

Мэт Гуверс посмотрел в окно на толпу журналистов в крайнем раздражении. Он так ждал триумфального снимка, где они с Топаз — в будущем его преемницей на посту главы всей компании. Не так уж он много просит, ну немножко славы в конце своей карьеры.

— Ладно еще, если их задержало что-то хорошее… — мрачно сказал он.

— Скорее! — понукала Ровена. — Неужели нельзя быстрее?

— Есть закон, мадам, правила движения, мадам, — невозмутимо ответил шофер.

— Тогда нарушайте этот закон! — резко бросила она. — Или, может быть, вы выполните обязанности акушерки?

Парень поддался на уговоры и вдавил педаль газа в пол.

— Больно, — стонала Топаз, вцепившись в Ровену пальцами, как клещами. — Ох, ох… Ровена наблюдала за муками Топаз с сочувствием, понимая — осталось ехать минут пять.

— Молодец, держишься, — сказала она спокойнее. — Еще чуть-чуть — и мы на месте.

Мимолетная болезненная улыбка появилась на потном лице Топаз.

— Правда скоро? Ты становишься американкой, Ровена.

— Черта с два, — возразила она, с улыбкой глядя на Топаз и обхватив ее рукой.