Карьеристки - Бэгшоу Луиза - Страница 91

— Да, да.

— Нет.

— Да. Боже мой! Боже мой! А-ах!

— Все хорошо, Топаз. Мы почти приехали. Здесь самые лучшие анестезиологи в городе, — сказала Ровена, гладя ее по голове. — Попытайся дышать поглубже. Тебя учили дышать по-особому или еще чему-то? Учили?

— Это все ерунда, — процедила Топаз сквозь стиснутые зубы.

— Разве? — спросила Ровена, пытаясь отвлечь ее от боли. Надо разговаривать с ней, надо просто разговаривать…

— Возможно, но большинство уроков я пропустила, — призналась Топаз.

— Ну, ты всегда так делала, — напомнила Ровена.

Топаз заставила себя улыбнуться:

— А ты всегда была старательная ученица.

Ровена продолжала трещать без умолку, а Топаз крепче вцеплялась в нее.

— Лекции — это не важно. «Юнион» — вот что было важно. У меня свои приоритеты.

— О! Санта-Мария! Ах, Боже мой!

— Все о'кей, дорогая, все о'кей, — говорила Ровена, наблюдая, как живот Топаз задергался в конвульсиях.

Боже, она может родить сейчас на заднем сиденье машины.

— Да езжай на любой свет! Доставь нас немедленно! — заорала она на водителя.

— Ровена, — чуть не задохнулась Топаз, — у меня двойня. У меня два ребенка!

— Я знаю, дорогая, — сказала Ровена, держа ее как можно крепче.

Майкл Кребс услышал новость в машине.

«На Уолл-стрит — настоящее потрясение от суммы, выставленной в ответ южноафриканскому конгломерату «Меншн индастриз», которым владеет известный всем Коннор Майлз. Четыре доллара тридцать за обычную акцию. Это результат работы консорциума инвестиционных банков, оперирующих в той сфере, где «Меншн» имеет свои интересы. Общая сумма сделки — пять миллиардов долларов. Пока Коннор Майлз отказался давать какие-то объяснения. Но его правление собрало чрезвычайное совещание в Манхэттене, чтобы обсудить предложение. Интереснее всего то, что двум наиболее важным игрокам в этом консорциуме принадлежат «Америкэн мэгэзинз» и «Мьюзика рекордс». Совсем недавно обе компании являлись целью для «Меншн», желавшей таким образом внедриться в сферу средств массовой информации. И если эта сделка совершится, мы станем свидетелями крупнейшего в финансовой истории Америки «Пэк-мэн дифенс».

Кребс развернул машину, взял влево и направился к «Моган Макаскил».

В последние девять лет, когда случалось что-то важное в его карьере, ему всегда хотелось, чтобы рядом с ним была Ровена.

В Стокгольме, в Швеции, на задворках сцены «Глобен арена», в офисе «Атомик масс» царило возбуждение. Нил Джордж, гастрольный бухгалтер, сидел над цифрами, подсчитывая проданные места, Джек Халперн, отвечающий за подготовку сцены, вопил на группу местных парней, устанавливающих оборудование, чтобы пошевеливались. А Уилл Маклеод искал босса. Он нашел ее у главного входа, она вела переговоры о дополнительных выступлениях в Скандинавии, агент отчаянно умолял ее.

— Четыре доллара тридцать центов, — сказал Маклеод.

— Я же разговариваю, — зло бросил агент неуклюжему детине, прервавшему его мольбы найти в расписании местечко для дополнительных концертов.

— Да неужели? — ответил Маклеод и с такой яростью посмотрел на агента, что тот съежился.

— Уилл, — неодобрительно сказала Барбара, оглаживая брючный костюм от Нормы Камали и сдерживаясь, чтобы не расхохотаться. Боже, да вы только посмотрите на физиономию Дольфа Листрома…

— Четыре доллара тридцать, Барбара, — повторил Маклеод. — Только что сообщил Джош Оберман, он позвонил в цех и велел тебе передать немедленно.

Барбара тупо уставилась на него.

Цена.

— Четыре доллара тридцать, — повторил он. — Он сказал, ты знаешь, о чем речь…

— Боже мой! Свершилось! — воскликнула менеджер. — Ровена Гордон не звонила?

— Свершилось что? — спросил Маклеод.

— Сделка. В пять миллиардов долларов. Мне нужен телефон, — сказала Барбара, дико озираясь. Мы же можем миллионы на этом заработать!

— Ну, восемнадцатое июля, может быть? — предложил агент.

— А мне плевать, даже если это Аль Пачино. Никаких звонков. Понятно? — рявкнул Джон Меткалф на секретаршу. — Я на совещании, меня не беспокоить. Единственный человек, с кем я буду говорить, моя невеста.

— Да, сэр, — сказала девушка, поспешно закрывая за собой дверь.

Президент студии «Метрополис» смотрел в окно на сверкающие на солнце офисы Сенчури-Сити. У него голова шла кругом. Он злился.

Неудивительно, что ей нужны были эти три недели… «Меншн индастриз»! Пять миллиардов долларов! В союзе с «Америкэн мэгэзинз»!

Крупнейшая сделка десятилетия, и она ничего не сказала мне!

Он совершенно ясно вспомнил, как всякий раз ругал ее, клялся, что она ничего не сможет сделать, чтобы спасти «Мьюзика». Сопротивляться Коннору Майлзу — пустая трата времени.

Она, наверное, теперь смеется надо мной. Ничего не сможет сделать? Да они стерли этого парня с лица земли…

Если эта сделка выгорит, Джон вдруг понял с неприятным ощущением, его жена станет могущественнее его.

Все это время он ее поддерживал, вел, направлял и был счастлив — у него такая красивая невеста, добившаяся успеха в своей сфере. Но ему нравилось, что он, Джон Питер Меткалф-третий, самый молодой глава небольшой студии, — наиболее важная половина супружеской пары.

Так что я теперь? Трофейный муж Руперта Мердока в юбке?

Он даже не мог с ней связаться. Помощница Ровены понятия не имела, где она. Джош Оберман ничего не мог сказать, а ее мобильный телефон отключен.

Тем временем сотня звонков в час разрывала его офис, все Западное побережье считало — Джону Меткалфу известно о происходящем, и оно хотело знать подробности.

«Нам надо поговорить, — мрачно размышлял Меткалф. — Нам действительно надо поговорить…»

— Что нового? — спросил Гуверс Джералда Квина. Уровень активности, казалось, взлетел на несколько градусов. Торговцы кричали что-то в телефоны, факсы выплевывали бумагу быстрее, чем касса в супермаркете выбивала чеки.

— Очень мало. Майлз летит на личном самолете, — ответил аналитик. — Он говорит, ему нужно время посчитать.

— Это имеет какое-то значение?

— Чем дольше он уклоняется, тем хуже для нас, — ответил Ник Эдвард.

— Тогда надо подогреть, — вмешался мрачный голос Джоша Обермана, который приплелся из другого конца комнаты, огорченный, что никак не может связаться с Ровеной Гордон. Она не отвечала и дома. — Мы-то знаем, это щедрая цена за «Меншн». Но нас устроит, потому что каждый в группе покупателей имеет возможность получить свой кусок.

— Верно, — согласился Эли Лебер. — Ни один банк не поддержит Майлза с такой ценой.

— А что вы предлагаете? — поинтересовался Квин, как бы подтрунивая над старым козлом.

— Я предлагаю позвонить в «Меншн» и сказать их правлению, что, если они не поставят свои подписи к концу дня, цена станет четыре двадцать пять. А к понедельнику четыре двадцать, — резко сказал Оберман.

— Мы не можем этого сделать, — неуверенно сказал Гуверс.

— А почему нет? — спросил Оберман.

Джерри Квин посмотрел на своего босса, чувствуя, как адреналин выбросился в кровь.

— А почему в самом деле нет? — спросил Эдвард. — Джентльмены, давайте-ка немножко надавим.

Ровена и перепуганный водитель, поддерживая Топаз, вели ее к главной двери больницы, где ее тут же положили на носилки и понесли в родильную палату.

— Не оставляй меня, — еле дыша сказала Топаз, вцепившись в руку Ровены.

— Я никуда не ухожу. Я здесь. — Она повернулась к санитару: — Это Топаз Росси. Она собиралась рожать именно здесь. Она ждет двойню… Схватки через каждые пять минут.

— Кто муж? — поинтересовался кто-то.

— Джо… — простонала Топаз.

— Джо Голдштейн из Эн-би-си, — сказала Ровена. — Я попросила сообщить ему. Но не знаю, где он сейчас…