Золотое рандеву - Маклин Алистер - Страница 58

Но Каррерасу, как я теперь разглядел, было не до глазенья по сторонам. Он взял на себя руководство перегрузкой контейнеров, торопил своих людей и моряков с «Тикондероги», кричал на них, подбадривал, подгонял своей бешеной энергией и безжалостной к себе и другим страстностью, которые так не вязались с его обычной невозмутимостью. Конечно, его беспокойство о том, как бы не появился какой-нибудь корабль, вполне понятно и все же… И вдруг я понял, чем объясняется его отчаянная спешка: я посмотрел на часы.

Было уже десять минут седьмого. Десять минут седьмого! Из того, что я усвоил из составленного с моей помощью расписания перегрузки, и судя по утреннему полумраку, я предполагал, что сейчас что-то между пятью и шестью. Я проверил еще раз. Ошибки не было. Шесть десять. Конечно, Каррерас мечтал скрыться за горизонтом до взрыва «Твистера». Так он до некоторой степени обезопасил бы себя от вспышки и радиации, но кому известно, какой высоты волну вызовет подводный ядерный взрыв такой мощности? А «Твистер» обещал взорваться через пятьдесят минут. Поспешность была вполне объяснима. Интересно, что его так задержало? Возможно, запоздала «Тикондерога», или заманивание в ловушку продолжалось дольше, чем Каррерас предполагал. Хотя в данный момент все это было уже не важно.

Каррерас дал сигнал перетаскивать носилки. Я стоял первым на очереди. Иллюзий относительно безопасности этого последнего броска не было. Один неверный шаг любого из носильщиков в момент, когда борта кораблей сходятся, и от меня останется лишь мокрое пятно площадью в сотню квадратных футов на обшивке. Но ловкие ребята, по всему судя, думали о том же и не оступились. Спустя минуту были перенесены и обе оставшиеся пары носилок.

Нас положили на юте, рядом с пассажирами и командой. В стороне, тесной группой, под охраной собственных сторожей, стояли несколько офицеров и десяток моряков из команды «Тикондероги». Один из них, высокий, худой, сердитый человек, лет пятидесяти на вид, с четырьмя золотыми нашивками капитана на рукаве, держал в руках бланк радиограммы и разговаривал с нашим старшим механиком Макилроем и Каммингсом. Макилрой, проигнорировав угрожающе поднявшийся ствол автомата, подвел его к нашим носилкам.

— Слава богу, вы все живы, — тихо сказал Макилрой. — В последний раз, когда вас троих видел, я и гнутого пенса не поставил бы на то, что вы выкарабкаетесь. Это капитан Брейс с «Тикондероги». Капитан Брейс. Капитан Буллен. Старший помощник Картер.

— Рад познакомиться, сэр, — хрипло прошептал Буллен, — да лучше бы не при этих проклятых обстоятельствах, — вне всякого сомнения, старик находился на пути к выздоровлению. — Про мистера Картера пока не будем, мистер Макилрой. Я намереваюсь предъявить ему обвинение в оказании по собственной инициативе незаконной помощи этому выродку Каррерасу. — Принимая во внимание тот факт, что я спас ему жизнь, запретив доктору Марстону его оперировать, он мог проявить и чуть больше благодарности.

— Джонни Картер? — Макилрой явно не мог поверить. — Это невозможно!

— Доказательства представлю, — мрачно заявил Буллен. Он взглянул на капитана Брейса. — Я ожидал, что вы, зная, с каким грузом идете, постараетесь избежать перехвата. Что такое эти пушки, в конце концов? Но вы этого не сделали. Вы ответили на SOS, не так ли? Сигналы бедствия, ракеты, крики о помощи, сообщения, что тонут из-за повреждений от урагана, в общем: подойдите и снимите нас, бедных. Я правильно излагаю, капитан?

— Я мог уйти от него, мог перехитрить его маневром, — с горечью поделился Брейс. И с неожиданным любопытством: — А вам откуда все это известно?

— Потому что я собственными ушами слышал, как мой старший помощник излагал ему весь этот хитроумный план. Я и вам частично ответил, Макилрой, — он без особого восхищения посмотрел на меня, затем снова на Макилроя. — Пусть меня отнесут поближе к переборке. Мне здесь неудобно.

Брошенный мною взгляд оскорбленной добродетели отскочил от него, как теннисный мяч от туго натянутой ракетки. Его носилки отодвинули, и я остался в одиночестве впереди всей группы. Минуты три лежал так, наблюдая за перегрузкой. Контейнер в минуту; даже когда лопнул и заменялся один из канатов, соединявших корабли, работа не сбилась со своего четкого ритма. Десять минут максимум, и все будет закончено.

Чья-то рука легла на мое плечо. Я обернулся. Около носилок стоял Джулиус Бересфорд.

— И не думал, что снова вас увижу, мистер Картер, — приветливо обратился он ко мне. — Как вы себя чувствуете?

— Лучше, чем выгляжу, — соврал я.

— А почему вас тут оставили одного? — полюбопытствовал он.

— Просто начинается моя принудительная изоляция. Капитан Буллен убежден, что я оказал Каррерасу противозаконную помощь или содействие, как это у юристов говорится. Капитан мною сильно недоволен.

— Ерунда.

— Он сам слышал, как я это делал.

— Пусть вас не волнует, что он там слышал. Что бы это ни было на самом деле, он не мог слышать того, что ему показалось. Я сам совершаю не меньше ошибок, чем средний, заурядный человек, а может и больше, но я никогда не ошибаюсь в людях. И поэтому, мой друг, не могу даже выразить, как я доволен, как я рад. Неудачные, конечно, время и место я нашел, но тем не менее примите мои самые сердечные поздравления. Моя жена, смею вас заверить, думает по этому поводу то же самое.

Он отвлекал полностью все мое внимание. Один из контейнеров угрожающе раскачивался в стропах. Упади он на палубу, откройся его содержимое, и мгновенно для любого из нас понятие будущего становилось чистой абстракцией. Лучше об этом и не думать, забить голову чем-нибудь другим, хотя бы, например, сосредоточиться на болтовне Джулиуса Бересфорда.

— Прошу прощения.

— Я о работе в моем нефтяном порту в Шотландии, — он улыбнулся не то моему тугодумию, не то ввиду этой радостной перспективы. — Вы помните? Очень рад, что вы собираетесь принять мое предложение. И еще вдвое больше рад за вас и Сьюзен. Сами понимаете, за ней всю жизнь увивалась свора охочих до денег бездельников, но я ей всегда повторял, что, когда настанет день и она встретит человека, которому будет наплевать на ее доллары, я не встану на ее пути, пусть даже он окажется бродягой. А вы, вроде, не бродяга.

— Нефтяной порт? Я и Сьюзен? — я заморгал глазами. — Вы что, сэр?

— Как это я не догадался, как это я не догадался, — его радостный смех точнее следовало назвать гоготом. — Узнаю свою дочь. Даже не соизволила вам об этом сказать. Ну, мать ей задаст.

— Когда она вам это сказала? — вежливо осведомился я. Когда я видел ее в последний раз, в четверть третьего ночи, ее отношение ко мне было весьма и весьма далеким от обожания.

— Вчера днем. — То есть прежде, чем предложить работу мне. — Но она еще сама вам скажет, она скажет вам сама, мой мальчик.

— Ничего я ему не скажу. — Не знаю, сколько времени она уже стояла рядом, но факт остается фактом, она была здесь, грозный голос под стать грозному взгляду. — И никогда не скажу. Я просто сошла с ума. Мне стыдно за себя, что могла такое вообразить. Я его слышала, папа. Я была вместе со всеми в лазарете этой ночью и сама слышала, как он объяснял Каррерасу, что наилучший способ остановить «Тикондерогу»…

Долгий пронзительный свисток прервал, к моему облегчению, драматическую историю позорной трусости Картера. Тут же изо всех уголков «Тикондероги» начали появляться вооруженные люди в зеленом, несшие охрану мостика и машинного отделения во время перегрузки, которая теперь успешно завершалась последним контейнером. Двое из парней с автоматами были одеты в голубую форму торгового флота. Это, вероятно были подсаженные Каррерасом на «Тикондерогу» радисты. Я взглянул на часы. Шесть двадцать пять. Каррерас закруглился довольно быстро.

А теперь и сам он перепрыгнул через борт на «Тикондерогу». Он что-то сказал капитану Брейсу. Слов я не расслышал, но видел, как стоявший с угрюмым лицом Брейс мрачно качал головой. Каррерас договаривался насчет гробов. На обратном пути он задержался около меня.