О героическом энтузиазме - Бруно Джордано - Страница 45

45

Прежние соперники перед твоей красотой, они затем договорились и поклялись никогда не расставаться, пока не испытают все возможное, чтобы найти кого-нибудь, кто был бы красивее тебя или по меньшей мере равен тебе красотой; притом они хотели найти ее, если это возможно, в сочетании с милосердием и состраданием, чего они не нашли в твоем сердце, скованном гордостью. Они признали это единственным средством избавиться от жестокого рабства.

На третий день после их торжественного отбытия, проходя близ горы Цирцеи, они захотели зайти посмотреть древности в пещерах и святилищах этой богини. Когда они пришли туда, они были восхищены величием и уединенностью обвеваемого ветрами места, высокими и обрывистыми скалами, рокотом морских волн, которые разбивались у этих пещер, и многим другим, что позволило им увидеть место и время. Один из них (я назову его тебе), более пылкий, сказал:

— О, если бы небу угодно было, чтобы и в наше время, как это было в другие, более счастливые века, предстала перед нами волшебница Цирцея, которая при помощи трав, минералов, ядов и чар смогла бы обуздать природу. Я вполне поверил бы, что она, несмотря на свою надменность, все же смилостивилась бы над нашим горем. Снизойдя к нашим жалобнымі мольбам, она дала бы нам исцеление или позволила бы отомстить нашей противнице за жесткость.

Как только он произнес эти слова, перед ними возник дворец. Всякий, знакомый с творениями человеческого гения, легко мог понять, что дворец этот не был сотворен ни человеком, ки природой. Внешний вид его я опишу в другой раз.

Путники были поражены удивлением и охвачены надеждой на то, что некое благосклонное божество высказало этим уважение им и желание определить их судьбы. Они сказали в один голос, что в худшем случае их постигнет смерть, которую они считали меньшим злом, чем жизнь в таких страданиях. Поэтому они вошли во дворец, не встретив ни закрытой двери, которая преградила бы им путь, ни привратника, который спросил бы их о цели прихода.

Они оказались в богатейшей, великолепно украшенной зале, где в царственном величии, какое можно было бы назвать аполлоновым и которое еще приукрасил Фаэфон, им предстала та, которую называют его дочерью. При ее появлении исчезли образы многих других божеств, которые прислуживали ей.

Она выступила вперед. Встреченные и ободренные приветливым выражением ее лица и покоренные блеском ее величия, они преклонили колени и с теми различиями, которые были обусловлены их разными характерами, изложили богине свои пожелания.

В заключение же они встретили у нее такой прием, что слепые скитальцы, с трудностями и бедствиями пересекая много морей, перешедши много рек, переваливши через много гор, пройдя много долин в течение десяти лет, наконец, попали под это умеренное небо острова Британии, они собрались для созерцания прекрасных и грациозных нимф отца Темзы и, после того как выполнили соответствующие акты почтения, теперь нашли здесь в высшей степени любезный прием.

Главный из них, которого я назову дальше, с трагическим и жалобным выражением так изложил общую цель:

О дамы! Здесь, пред вами, — те (не скрою!), Чья чаша заперта и чьи сердца больны, Но на природе в этом нет вины; Тут только воля рока, Который истерзал жестоко Нас несмертельной смертью — слепотою. Нас — девять, тех, кто много лет блуждали, Ища познанья, шли чрез много стран, Пока не заманила нас в капкан Судьба столь бессердечно, Что вы воскликнете, конечно: «О любомудры! тяжко вы страдали!» Цирцея та, которая немало Гордится тем, что солнце — ей отец, Предстала нам, измученным вконец, И из открытой чаши Плеснула влагой в лица наши, Потом вершить свои заклятья стала. И ждали мы конца ее деянья, Внимая молча, словно простецы, Пока она не молвила: «Слепцы! Отныне прочь ступайте И в выси те плоды срывайте, Которые доступны без познанья». «О дочь и матерь мрака и напасти,— Ответил ей ослепший в трудный час,— Ужель тебе так сладко мучить нас, Страдальцев, что, судьбою Гонимые, перед тобою Предстали, чтоб твоей предаться власти?» Потом наш гнев унынием сменился; Потом дал новый поворот в судьбе Иные чувства нам обресть в себе: Чтоб гнев смягчить мольбою, Один из нас тогда с такою К Цирцее речью скорбно обратился: «Прими от нас, волшебница, моленье! Во имя ль славы, жаждущей венца, Иль жалости, смягчающей сердца, Будь нам врачом желанным И многолетним нашим ранам Подай своими чарами целенье! И хоть твоя рука нетороплива, Все ж не откладывай спасенья час, Не отдавай в добычу смерти нас, И пусть твои движенья Исторгнут слово восхищенья: Мучитель наш врачует нас на диво!» Она ж в ответ: «О любомудры, знайте: Вот чаша здесь со влагою другой! Ее открыть нельзя моей рукой; Вы сами с чашей этой Идите вдаль и вглубь по свету, Во всех отважно областях пытайте. Решеньем рока, миру на потребу, Лишь мудрости в единстве с красотой, Слиянной с благородной добротой, Дано снять крышку с чаши; Иначе все усилья ваши Не смогут предъявить ту влагу небу. И тот из вас, кто из прекрасных дланей Целебной влагой будет окроплен, Высокую познает милость он, И для его мученья Желанное придет смягченье, И он узрит двух дивных звезд сиянье. Но остальных пусть зависть не тревожит, Как долго бы для них ни длился мрак; Под небосводом не бывает так, Чтоб радость награжденья Не стала платой за мученья,— Там, где старанье человек приложит! Вот почему дороже всех жемчужин Теперь для вас должна явиться та, К которой приведет вас слепота: Пусть бьет она жестоко, Но гак ее лучисто око, Что свет иной для мудреца не нужен».