Спартанец - Манфреди Валерио Массимо - Страница 51

— Больше того, что я уже рассказал тебе, не знаю ничего. Но тебе будет дано разрешение взять ее к себе на службу — в дом Клеоменидов.

Клейдемос схватил молодого человека за руку.

— Это действительно слова царя?

— Именно так, — ответил Лахгал. — Можешь поверить мне. Не для того я проделал такой путь, чтобы врать тебе.

Он умолк, проницательно взглянув в глаза Клейдемоса. Холодный свет, сияющий в них, вдруг разгорелся ярким пламенем.

— Что я должен передать царю?

— Принимаю, — сказал Клейдемос без колебаний. — Я сделаю все, что он захочет. Немедленно отправляйся в путь и передай это царю…

— Немедленно уехать? Это и есть то самое гостеприимство, которое ты мне обещал? — смеясь, сказал Лахгал. — Я не хочу торопиться!

— Ты прав, я веду себя самым неподобающим образом, но есть кое-что такое, что ты должен четко усвоить: нет ничего ужаснее одиночества, а эти дни были для меня самыми одинокими во всей моей жизни. Но ты не рассказал мне, как все это произошло? Как тебе удалось поступить на службу к царю?

— Павсаний выкупил меня у моего хозяина, когда флот покинул Кипр. Я всегда служил ему, по мере своих сил и возможностей. Я выучил ваш диалект и освоил язык персов. Я понимал, что нет ни единого человека, кому бы царь мог доверять; за ним шпионили его же собственные союзники, его собственное правительство. Поэтому ему был нужен кто-то, кто мог бы быть абсолютно предан ему. Это была моя удача. Мало-помалу царь стал поручать мне все более важные задания, а сейчас он уже доверяет мне самые тонкие и уязвимые миссии. Например, как эта, приехать и поговорить с тобой.

— Когда меня освободят от службы здесь?

— Немедленно, если захочешь. Можешь вернуться в Византий со мной. Твой заместитель командующего примет на себя все обязанности до тех пор, пока царь не пришлет другого офицера для проведения следующей военной кампании.

— Византий… Не верится, что смогу оставить эту жизнь, вернуться в Спарту…

— Подожди, миссия, которая будет доверена тебе, не покажется ни легкой, ни краткосрочной, я полагаю.

— Не имеет значения. Любая миссия будет лучше, чем продолжение этой резни. Лучше, чем провести еще один год в этих опустошенных местах. Давай уедем прямо сейчас, Лахгал. Завтра.

— Как пожелаешь, — ответил молодой человек. Он вытащил пергаментный свиток из своего плаща.

— Это инструкции для твоего заместителя: ты должен зачитать их на скифали.

— Прекрасно, — согласился Клейдемос, — я немедленно прикажу ему явиться.

Он отдал приказы стражу, стоящему на посту у входа в его палатку, тот быстро вернулся с таксиархом первого батальона. Офицер приветствовал его и по жесту руки своего командующего снял шлем и сел на табурет.

Клейдемос вынул скифаль из своего ящика. Это приспособление представляло собой гладкую подставку из самшитовой древесины, размеченную двумя параллельными спиральными линиями, направляющими, куда помещали кожаный свиток в предписанном порядке для того, чтобы его можно было прочитать.

Клейдемос закрепил свиток вверху на гвозде с большой шляпкой и затем осторожно повернул подставку так, чтобы полоска кожи развернулась в ней по направляющей. Нижний конец он закрепил на другом гвозде в противоположном конце подставки.

Послание, написанное горизонтально на таком же куске той же длины и толщины, теперь можно было прочитать.

«Павсаний, царь Спарты, Клейдемосу, сыну Аристарха, командующему нашей армией во Фракии:

Привет тебе!

Мы отдаем должное твоей величественной доблести, достойной того имени, которое ты носишь, и благодарим за службу, выполненную для нашей страны в многочисленных битвах, в которых ты одержал победу над варварами. Сейчас твое присутствие необходимо в другом месте. Ты должен передать командование своими войсками своему заместителю Девксиппу и прибыть ко мне в Византий по возможности в кратчайшие сроки.»

Клейдемос передал послание своему заместителю, который также прочитал его, обращая внимание на печать Павсания в конце послания.

— Когда ты отбываешь, командующий? — спросил Девксипп.

— Завтра на рассвете. Подготовься к вступлению в эту должность.

Офицер поднялся на ноги.

— Я знаю, что передаю своих людей в хорошие руки, — добавил Клейдемос, протягивая ему правую руку.

— Благодарю, командующий, — хватая его руку, с некоторым удивлением сказал заместитель. — Постараюсь проявить себя достойным этой чести.

Он надел шлем и вышел.

— Будешь спать в моей палатке, — сказал Клейдемос Лахгалу. — У меня нет отдельного шатра для гостей, у меня не бывает много посетителей.

Лахгал разделся, чтобы лечь в постель, он устал после такого долгого путешествия. У него было тело мужчины, но загорелая кожа сияла нежной красотой Востока. Клейдемос заметил, что он бреет свои бедра и волосы на лобке, словно хочет скрыть свою принадлежность к мужскому полу.

После того как Лахгал уснул, спартанец продолжал сидеть, глядя на угли в жаровне, которая стояла в центре палатки. Он вытянул руки, чтобы согреть их, и тут его взгляд упал на браслет с медными заклепками, который Филиппид, чемпион Олимпиады, подарил ему давным-давно. С него свисала разноцветная ракушка, которую подарил ему Лахгал, когда еще был ребенком, на побережье Кипра.

Клейдемос оторвал ее и бросил на землю, раздавив пяткой.

— А сейчас, скажи мне, Клейдемос, ты, рожденный дважды, ты, имеющий два имени, кто ты на самом деле? Можешь ли ты сказать мне, ты сын Спарты, или людей, которые вырастили тебя на горе Тайгет?

Царь Павсаний ждал ответа, но Клейдемос молчал, он был смущен.

— Ты не можешь ответить мне, правда? Твое сердце до сих пор с теми, кто вырастил тебя. Но в то же самое время ты не можешь задушить голос твоей истинной расы, кровь Аристарха, дракона. И именно поэтому я знаю, что ты поймешь и поддержишь мой план. Спарта более не может надеяться на то, что она выживет, имея ту же самую систему управления государством, которая была основана потомками Геркулеса. Число равных сокращается год от года. Однажды, что произойдет совсем скоро, в нашей армии не будет достаточного количества воинов, чтобы отразить любое вражеское нападение. Сами илоты, постоянно увеличивая свою численность, могут представлять угрозу. По этой причине Спарта должна измениться, все жители Лаконии должны стать ее гражданами, устраняя все различия.

— Но это невозможно, — холодно запротестовал Клейдемос. — Илоты ненавидят вас.

— И они будут ненавидеть нас до тех пор, пока будет продолжаться и поддерживаться такой порядок вещей. Но если мы дадим им статус и достоинство свободных людей, право владеть землей и оружием, пропасть, которая сейчас разделяет их с равными, прекратит свое существование. Возможно, медленно, но все же она будет перекрыта. Во многих других греческих государствах это уже произошло сотни лет назад. Посмотри на Афины: там строится империя на море, преумножаются богатства. Мой план может… нет, должен быть осуществлен! — воскликнул царь. — Но чтобы это произошло, должны быть отстранены от власти все те, кто стремится не допустить изменения системы управления, все приверженцы сохранения ее в прежнем виде. В случае необходимости, они должны быть уничтожены.

Клейдемоса потрясли слова Павсания, а тот продолжал более спокойным тоном:

— Практически, я одинок в этом своих стремлениях, у меня нет достаточных сил, чтобы довести дело до его осуществления. Мне нужен сильный союзник — самый сильный.

Казалось, что на какое-то мгновенье он погрузился в раздумья, затем пристально посмотрел прямо на Клейдемоса. Его глаза горели.

— Царь царей!

Молодой человек содрогнулся.

— Мой отец и мой брат погибли, пытаясь освободить Грецию от персов, я не предам их памяти, — сказал он, и встал, чтобы уйти.

— Сядь! — приказал царь тоном, не допускающим возражений. — Твой отец и твой брат, также как и Леонид и все его люди в Фермопилах, были напрасной жертвой. Их предала слепая глупость эфоров и старейшин Спарты. Они и являются теми, кто несет настоящую ответственность за гибель твоей семьи. Бесчеловечные законы, по которым они правят, вынудили твоего отца оставить тебя на горе Тайгет. Но сейчас эта эпоха подошла к концу, другая уже скоро начнется: Спарта должна измениться, иначе она погибнет, таща за собой илотов в своем стремлении к полному распаду. Поэтому ты мне и нужен. Я знаю, илоты прислушаются к тебе и последуют за тобой.