Куда пропали снегири? - Сухинина Наталия Евгеньевна - Страница 58

Но вот опятьпасмурнело. Обидные слова близко­го человека, которые, казалось, былипохоронены в самой глубине нашего сердца, вдруг выясняется, не умерли. Живут издравствуют, будоражат притих­шую память, провоцируют нас на смекалку и изобре­тательность.«Я отвечу...» «Я так скажу...» «Я припомню...» И уже перехватило дыхание отподсту­пившего к сердцу гнева. Побольше, поизощрённее, наотмашь. Гнев услужлив.Он обладает удивительной способностью нажать на какой-то одному ему изве­стныйв человеке клапан, дабы выпустить на волю мутный поток площадной брани инепотребных слов. Бывает, где-то в закоулках разума мелькнёт испуган­ное: что ягорожу, какой стыд, остановись! Но прис­туп гнева мгновенно прихлопнет здравуюмысль и помчит нас дальше, по кочкам, по кочкам, пока, обес­силенные этойгонкой, мы не падаем в изнеможении от усталости и стыда. Потом окажется - зачемкипя­тились? Не стоит «выеденного яйца» взбесившая нас проблема, но ведь неворобей слово, вылетело уже, закружило над нашим домом. Влетело по назначе­ниюв душу ближнего, мгновенно припечатавшись к ней смертельно опасной ржой.

Именно эта ржа ипозволяет нам говорить о гне­ве, как о смертном грехе. Гнев бесследно не прохо­дит.Ни для того, кому предназначается, ни для то­го, в чьём сердце закипает. И еслипоначалу можно благодушествовать и снисходительно улыбаться над тем, какбранятся милые, то спустя время можно разводить руками и недоумеватьсокрушённо: ну че­го бы им не жить? Всё есть, молодые, здоровые, а разбегаются.

Не знаю точнойстатистики, но не ошибусь, если скажу: многие, очень многие семьи рушатсяименно из-за этого. До краёв полна чаша обид, нанесённых друг другу в запалегнева, ярости. Попрано достоин­ство, измельчены чувства, совместная жизньстановится мукой, никому не нужным истязанием. А бывает - терпят. Обороняясь отполовины своим безразличием и равнодушием, ловя на стороне мимо­лётныепраздники, твёрдо зная, что никогда уже не слюбится. Латают дыры в хлипкойшлюпке семейного бытия разных целей ради: ребёнок без отца, квартиранеразменная, старики-родители не переживут.

Беда житейскоймудрости в её деликатности. Она не блажит во всё горло о своих достоинствах, акон­фузливо и тихонько пристраивается где-нибудь с краешку на нашем праздникежизни. Разглядеть её, услышать, да и усадить поближе под стать только оченьвнимательным и воспитанным людям. А вот хамство, гнев, злоба, раздражительность- это боссы. Эти прутся в президиум без приглашения, рассажива­ются тампо-свойски, опорожняют бутылки с мине­ралкой и обязательно просят слова.Взобравшись на трибуну, истошным голосом учат нас жить. «А ты его... не давайспуску, да пошёл он!.. Нет, нет, не про­щай, припомни, обязательно припомни...»Напичкан­ные этим поганым товаром, мы с перекошенными зло­бой лицами идём в наш«последний и решительный бой». Ярость благородная вскипает, как волна, в на­шихжилах, мы крушим и беснуемся по принципу: бей своих, чтобы чужие боялись. Этотбой - не на жизнь, а на смерть. Победа любой ценой означает смерть лю­бой ценойтого, кого побеждаешь. Грех злобного гне­ва становится смертным именно поэтому:разрушив нашу душу, он бросается рушить душу близкого. Он отшибает нам память,и мы забываем, что рядом имен­но близкий, что отдано ему столько нашей любви ина­шего внимания. Если бы кто посмел обидеть его, мы бы бросились на помощь,защитили бы, обязательно защитили. А сами... Пустая душа, в коей живёт злоба.Злобная, она не терпит никакого соседства, оттеняю­щего её убожество и пагубнуюсущность. Злобных лю­дей сразу видно. Их лица некрасивы. Они всегда настороже.Правильно советуют мудрые: когда гневишься, посмотри на себя в зеркало.

Но ведь всемзнакомо это чувство. Все пережили его. Наше бытие так богато на поводы к гневуи разд­ражению. А сказать человеку: «Не гневись, не раздра­жайся», - тольколишний раз его прогневить. Но ведь на каждую болезнь есть управа. Кашель лечатгорчич­никами, радикулит - массажем, температуру сбивают мёдом и малиной. А чемже нам исцелиться от гнева?

Мы жили на однойлестничной площадке. Пожилая женщина с приветливым для всех лицом. Никогда невидела её раздражённой, не запомнила повышенного тона в разговоре. Но иногдаона забегала ко мне, и я чувствовала - ищет предлог: «Можно, я позвоню, у менячто-то с телефоном? У тебя есть луковица, борщ затеяла варить, нерассчитала...» Когда однаж­ды я позавидовала её постоянному доброму располо­жениюдуха, она рассмеялась:

-   Нет, нет, у меняскверный характер. Но я поняла, самое главное, чего не переносит гнев -молчания. Вот он уже подкатил, уже и слова нашлись, а ты сожми гу­бы и молчи.Тебе обидное сказали, а ты не отвечай. Запрети себе. Внуши: слово вымолвишь -умрёшь. Увидишь, что гнев, посрамлённый, бежит без оглядки. Через пять минутвспоминаю, из-за чего это я?

Молчание -золото? Да, мы слышим об этом часто. Но тогда в простых и искренних словахсоседки эта житейская мудрость высветилась особенно выпукло. Спустя какое-товремя я прочитала о мудреце. На вопрос, о чём он жалеет и о чём не жалеет вжизни, он ответил: «Я жалею о многих своих грехах, но ни разу за долгую жизньне пожалел о... молчании». На­до же, подумала я, как моя соседка Клавдия Ильи­нична!

Мужа её япобаивалась. Был он человеком непрос­тым, казалось, излишне прямолинейным. Немёд, не подарок?

-   У него многодостоинств. Саша очень обязатель­ный, любит порядок, дисциплину. Иногда,бывает, не угожу чем, сорвётся, а я, чтобы потом ему стыдно не было за себя,спохватываюсь, чтобы не слушать: «Ой, забыла». И... к тебе за луковицей.Возвращаюсь, он уже откипел без свидетелей. Жизнь продолжается.

От грехаподальше. Убежать, спрятаться, схитрить. Все средства хороши в достижении этойцели. Быть подальше, не приближаться к греху, дабы не подвергать себя риску. Аесли зазевался да при­близился? Молчать. Дай обет молчания, как давали егоподвижники благочестия, дабы стяжать мирен дух. Десять минут такого «подвига» -смехотворная цена за достойную семейную жизнь. Сегодня десять минут, завтрапятнадцать, послезавтра столько же -и вот уже целый месяц без обид и гнева, безиспор­ченного настроения, без подскочившего давления, без слёз и истерик.Трудно бывает смолчать, порой просто невыносимо. Неопровержимые аргументы зудятна кончике языка, кажется, произнеси я их, и они повергнут в смущение моеготакого же разгоря­чённого и красного от гнева оппонента. Обман! У оп­понентасвои неопровержимые аргументы, и у него они тоже на кончике языка. Ничем незавершится постыдная распря, ничем, кроме ещё большей злобы и негодования.Мудрая Клавдия Ильинична не позво­ляла мужу выплеснуть на неё свои аргументы непо­тому, что правды боялась, а потому, что оберегала мужа от собственного егостыда за сказанное. Завид­ная предусмотрительность!

Вот уже нескольколет, как Клавдия Ильинична пе­реехала в другой район. Мы давно не виделись сней, но я всегда помню её гладко зачёсанные назад волосы, вечнуюспутницу-улыбку, доброжелательные, мудрые глаза. Недавно прослышала: у КлавдииИльиничны ЧП. Сын, двадцатитрёхлетний студент, возвращался поздно вечеромдомой, на него напали четверо парней, сняли дублёнку, отобрали деньги. Надопозвонить, посочувствовать.

- Да что ты,какое сочувствие! - в трубке привычно зазвучал приветливый голос. - Это ли нерадость? Ну, подумай сама. Ведь это не мой сын отнял деньги, а у моего отняли.Мой-то с концерта возвращался, Чайковского ходил слушать...

Да, мудростьмногого стоит. Она стоит дорогих дублёнок и новеньких хрустящих баксов, онастоит серьёзной бреши в семейном бюджете, ей вообще нет цены. Некоторые людизанимаются аутотренингом. Они приучают себя, проснувшись утром, подумать раньшедругих мыслей: готов ко всему. Вот так - готов ко всему. И в ванную чиститьзубы, на кухню жарить яичницу, к телефону отвечать на звонки. И на улицу -наработу. Постоянная готовность принять все пре­вратности судьбы - похвальнаяготовность. Но она воспитывает борца. Борца за права и завоевания. Бор­ца скем? С нами. С кем окажется в одном троллейбу­се, в одной очереди, в одномкабинете, в одном цехе, в одной аудитории.