Великие Цезари - Петряков Александр Михайлович - Страница 85

Вновь возникала угроза голода, столица роптала. Люди говорили, как мы читаем у Аппиана, «что договор принес с собою не облегчение, а появление еще четвертого тирана». То есть ситуация повторялась, и перед Октавианом ребром встал вопрос о противодействии морскому разбойнику. Весьма любопытно, что Помпей Великий, отец Секста, в свое время, в шестьдесят седьмом году, очистил Средиземное море от пиратов, и было возобновлено нормальное торговое судоходство. Римляне боготворили его за это и носили на руках, а его сын тридцать лет спустя восстановил пиратство в еще большем и угрожающем размере.

Начало неизбежной войне положил, как ни странно, адмирал разбойничьего флота Менодор, который был в фаворе у Секста Помпея и управлял островами Корсикой и Сардинией. Он был вольноотпущенником, то есть бывшим рабом Помпея Великого. Антоний считал его своим, потому что приобрел имущество Помпея, когда тот был признан врагом народа, и намеревался схватить Менодора и казнить как беглого раба. Из источников мы узнаем, что Менодора то ли оклеветали из зависти, то ли подкупили, а, скорее всего, то и другое, и он предложил Октавиану перейти на его сторону и передать ему оба острова плюс три легиона, не считая других легковооруженных отрядов. Молодой Цезарь долго колебался. Он всегда все основательно взвешивал, прежде чем принять окончательное решение. Написал Антонию в Афины, чтобы тот приехал на совещание в Брундизий, а сам тем временем собирал войска и оснащал корабли для войны с Секстом Помпеем. Однако в Брундизии полководцы не встретились, и Антоний в письме советовал не развязывать войны и не принимать предложение своего беглого раба Менодора. Но оно было уже принято, и Цезарь при встрече с перебежчиком даровал ему свободу и даже ввел в сословие всадников и назначил его одним из флотоводцев под командованием своего адмирала Кальвизия. Кстати, Менодор позже предаст и Октавиана и перейдет к прежнему хозяину, но затем вновь изменит Сексту Помпею.

Прежде чем мы начнем рассказ о морских баталиях, немного просветим читателя о римском военном флоте. Он состоял из военных и грузовых кораблей, и если вторые были парусными, то первые, помимо парусов, могли двигаться с помощью гребцов. По числу рядов весел с каждого борта корабли делились на монеры, биремы и триремы и т. д. Чаще других строили триремы. Такой военный корабль длиной около пятидесяти метров, шириной шесть и осадкой в три метра развивал с помощью ста семидесяти четырех весел скорость до восемнадцати километров в час и снабжен был на случай потопления шлюпками. На носу корабля, примерно на уровне воды, был сооружен таран из меди или железа. Он назывался ростр, что в переводе означает «клюв». Главная трибуна на римском форуме называлась ростральной, потому что была украшена носами вражеских кораблей. Вспомним при этом и ростральные колонны в Петербурге. Экипаж состоял из гребцов, а это были рабы, и матросов, которые управляли кораблем с помощью расположенного на корме рулевого весла, занимались парусами и т. д. Служба на флоте не была престижной, поэтому матросы вербовались в основном из вольноотпущенников или союзников. Но в период военных действий на палубе появлялись и легионеры, потому что римляне в схватках стремились не только потопить корабль или сделать неуправляемым, переломав весла или продырявив борта, но и с помощью крючьев заарканить судно противника, перебросить на него мост и схватиться в рукопашном бою.

В первом сражении столкнулись бывшие соратники – Менодор и Менекрат. Помпей не случайно поручил командование Менекрату, зная, как он ненавидит предателя. Они, едва заметив друг друга, устремились на абордаж, и во время отчаянного морского боя оба были ранены, причем Менекрат, чтобы не попасть в плен, бросился в море и утонул. В целом же это сражение при Кумах закончилось скорее в пользу морских разбойников, потому что Кальвизий, воевавший на другом фланге, потерял много кораблей. Однако флотоводец Помпея Демохар решил ретироваться. Как пишет Аппиан, он «отплыл прямо в Сицилию, как если бы потерял не одного только Менекрата и не один корабль, а весь флот». Это дало возможность Кальвизию починить уцелевшие корабли и выйти на соединение с Октавианом.

Он в это время прибыл во главе внушительного флота в Регий, самый южный порт Италии, и ему донесли, что стоявший совсем рядом, в сицилийском городе Мессана, Помпей имеет в своем распоряжении всего сорок кораблей. И ему все советовали напасть на противника, но он отказался, сказав, что лучше дождаться подкрепления. Еще раз напомним, что Август не любил рисковать и исповедовал не натиск и мгновенные марш-броски, как Цезарь, а хорошо обдуманные операции. «Торопись не спеша» – вот его любимое изречение. Но, к сожалению, молодой полководец принял неверное решение. Демохар соединился с Помпеем в Мессанском проливе, и пираты прижали флот Октавиана, вышедший навстречу Кальвизию, к берегам. Корабли бились о скалы и погибали, не вступив в бой. Император сумел выбраться на скалистый берег и организовал высадку на сушу, в то время как помпеянцы внезапно прекратили атаку и отошли. Они первыми увидели шедшее к противнику подкрепление – корабли Кальвизия.

Утром поднялся сильный южный ветер, и «все пришло в беспорядок, суда разбивались, срываясь с якорей, наталкивались на берег или одно на другое». Волны швыряли на скалы паруса и обломки, люди также не могли выбраться на берег и погибали. К ночи разыгралась настоящая буря, и «люди гибли уже не при свете, а во мраке». К утру шторм утих, но от флота не осталось и половины – море было усеяно обломками кораблей и трупами. Так описывает Аппиан этот разгул стихии и его последствия.

Молодой Цезарь был страшно удручен поражением. Он оказался в, казалось бы, безвыходном положении. Денег и времени на постройку нового флота не было: римляне уклонялись от уплаты новых, да и старых тоже, налогов и готовы были взбунтоваться по причине постоянной нехватки хлеба, и если Секст Помпей не будет побежден, грядут неизбежные народные волнения с непредсказуемыми последствиями. «Будучи всегда особенно силен в придумывании чего-либо целесообразного, он послал Мецената к Антонию, чтобы переубедить его в том, в чем они взаимно упрекали друг друга за последнее время, и привлечь его к участию в борьбе» (Аппиан).

Меценат, который выполнял в правление Августа функции министра иностранных дел, блестяще справился с возложенной задачей. Антоний с началом весны тридцать седьмого года двинулся из Афин в Тарент с тремя сотнями кораблей. Но наш герой стал осознавать, что на данный момент его силы уступают силам Антония, и если после победы над Помпеем они станут делить его флот и армию, то, вне всякого сомнения, Антоний воспользуется своим преимуществом. Кроме того, ему стало известно, что Антоний послал своего вольноотпущенника Каллия на переговоры с Лепидом. И он под разными предлогами стал оттягивать начало кампании, чтобы дождаться, во-первых, Агриппу, который в Аквитании одержал блестящую победу над галлами, а, во-вторых, ускоренными темпами строить новые корабли. Для постройки нового флота было выбрано место в окрестностях Кум, известное тем, что там, по легенде, высадился Эней. Здесь под руководством Агриппы началось строительство нового флота, более прочного и приспособленного к капризам стихии и оснащенного новым вооружением. Также был выстроен названный Юлиевым порт. Антоний тоже потратил много денег на постройку флота, а он ему, по большому счету, не очень был нужен. Для войны с парфянами требовались сухопутные войска, и он надеялся, что после удачной кампании против Секста Помпея Октавиан не станет чинить препятствий, если он произведет в Италии новый набор.

Антоний, похоже, был более нетерпелив или, что вернее, ему нужны были легионы, поэтому он первый сделал шаг к более тесному союзу, отправив в свою очередь на переговоры свою жену Октавию, чтобы она повлияла на брата. Но тот стал жаловаться сестре, что его бросили на произвол судьбы после злополучной бури, оставив один на один и с голодным народом, и прочими проблемами. Кроме того, он обеспокоен тем, что ее супруг хочет за его спиной сговориться с Лепидом. Ясно, что этот союз будет направлен против него. Сестра успокоила его и сказала, что Каллий ездил к Лепиду в качестве свата. Антоний хочет выдать свою дочь за сына Лепида, вот и все, и никакого тут злого умысла против него нет. И разве не доказательство добрых намерений Антония присылка флота и желание принять участие в борьбе с морским разбойником? Действительно, Секст был враг им обоим, и надо было объединяться. И когда Антоний узнал, что у Октавиана возникли сомнения насчет того, что у него к Лепиду может быть не только матримониальный интерес, он послал к нему того самого Каллия, чтобы Октавиан мог сам допросить его с пристрастием.