Великие Цезари - Петряков Александр Михайлович - Страница 86

Но Цезарь отказался от встречи с вольноотпущенником и назначил место встречи с Антонием на реке Тарент. Переговоры должны были вестись с разных берегов, но Антоний, желая показать дружественные намерения, сел в лодку и поплыл на другую сторону. Не желая показаться трусом, Цезарь поплыл ему навстречу, и они долго препирались, на каком берегу вести переговоры. Цезарь настоял на том, чтобы беседы шли на берегу Антония. Более того, он ночевал в стане Антония без охраны и вообще всячески выказывал абсолютную степень доверия. Конечно, этому в очень большой степени содействовало присутствие сестры. Едва ли она допустила бы вероломство.

Договорились вот о чем. Войну с Помпеем, если с ним так и не удастся договориться, Цезарь начнет будущей весной. Для этих целей Антоний дает ему сто двадцать кораблей, а Октавиан взамен – двадцать тысяч пехоты. Октавия выпросила у мужа еще десять судов, а брат подарил ей в ответ тысячу отборных телохранителей. И так как пятилетнее соглашение между триумвирами, заключенное в сорок третьем году, утратило силу, «они продлили эту власть на следующее пятилетие, не спрашивая уже постановления народа», как пишет Аппиан. И не только народа. Не спросили согласия даже у своего третьего коллеги, Лепида. Было и матримониальное соглашение: по достижению брачного возраста дочь Октавиана Юлия выйдет замуж за одного из сыновей Антония, Антилла. Но этому не суждено было сбыться. Несчастному отроку шесть лет спустя отрубят голову в Александрии. Октавия, прощаясь с мужем, уезжавшим на Восток, также не предполагала, что видит его в последний раз.

Договор, заключенный с Секстом Помпеем, был аннулирован, а сам он, как уже читатель догадался, был объявлен врагом народа. Война с ним возобновилась летом тридцать шестого года. Октавиан выбрал днем отплытия первое июля, полагая, что месяц квинтилий, переименованный в честь Цезаря в июль, принесет ему удачу. Перед походом на берегу моря была произведена церемония «очищения флота». Жрецы приносили жертвы на алтари, затем на ладьях трижды объезжали флот вместе с военачальниками, и часть жертвенных животных бросали в море, часть сжигали на алтарях и молились о благополучном исходе предстоящих сражений.

На Сицилию двинулись с трех сторон войска Лепида, из Африки, флот Антония из Тарента во главе с Тавром, и сам Цезарь плыл из Дикеархии. Но Нептун явно симпатизировал Помпею. Огромный флот Лепида, состоящий из семидесяти военных кораблей и тысячи транспортных судов, на которых плыли двенадцать легионов и пять тысяч нумидийских всадников, попал в шторм, и часть кораблей пострадало, но Лепиду все же удалось высадиться и начать на суше боевые действия. Вышедшие из Тарента суда вынуждены были из-за бури вернуться обратно. Ну а флот Цезаря был почти весь уничтожен. Вот как это описано Аппианом в семнадцатой книге «Гражданских войн»: «Цезарь, когда началась буря, спасся в защищенный Эрейский залив, потеряв один шестивесельный корабль, погибший вблизи мыса. С переменой южного ветра в заливе, открытом на запад, началось волнение, причем нельзя было ни выплыть из залива против ветра, ни удержать на веслах или якорях. Корабли разбивались один о другой или о скалы». Да, что и говорить, не любил Октавиана Нептун.

Секст Помпей теперь полностью уверовал, что является избранником бога морей. Он облачился в лазоревый плащ и принес Нептуну жертвы: в пучину бросали коней и живых людей. Удачливый пират настолько верил в свою непобедимость, что не стал даже добивать остатки флота Октавиана и лишь послал вновь переметнувшегося к нему Менодора с семью кораблями понаблюдать за действиями противника. Кстати, удравший из-под опеки Кальвизия изменник подставил тем самым и своего командира – Кальвизий был заменен Агриппой. Но Менодор под предлогом, что ему не доверили командовать флотом, решил опять изменить Помпею. Он заявил, что перебежал к Помпею, потому что был обижен Кальвизием, а теперь, когда командующим стал Агриппа, он вновь готов служить Октавиану, который простил измену, но поменял командиров кораблей Менодора, а за ним самим приказал следить как можно бдительнее.

Наш герой вновь оказался в чудовищном положении. Казалось, все потеряно, и следовало ждать еще худших неприятностей, как это всегда и бывает при неудачах, которые, по обыкновению, следуют одна за другой. Но Октавиан обладал удивительной настойчивостью в достижении целей. Он не только всегда находил выход из трудного положения, но и учитывал свои ошибки, анализировал и планировал новые шаги с особой тщательностью, имея в виду поправки на непредвиденные обстоятельства. Несмотря на то что лето двигалось к концу, он решил отремонтировать корабли и вновь попытать военного счастья. Зимой римляне почти никогда не вели боевых действий. И ему советовали отложить кампанию на следующий год, но голод в Риме и недовольство населения принуждали действовать незамедлительно. Он послал Мецената в столицу, «где было еще много таких, которые увлекались памятью о Помпее Великом и полны были обаяния славы этого человека». Впрочем, голодный народ едва ли слишком сильно «увлекался памятью о Помпее», хотя римляне, конечно, помнили, что он в сорок дней справился с пиратами и хлеб тогда щедрой рекой устремился в Рим. Поэтому в столице шли издевательские разговоры о бездарности Цезаря и как полководца, и как переговорщика.

После починки флота Октавиан, как помним, передал командование над ним Агриппе, который в сражении при Милах одержал победу. Правда, это была скорее разминка перед решающим сражением. Противники проверяли свои сильные и слабые стороны. Более крупные и мощные корабли при абордаже наносили существенный вред легким и подвижным пиратским судам, которые зато легко могли маневрировать. Агриппа применил новые приемы в этой морской войне – с помощью катапульт выстреливались обитые железом бревна с крючьями («вороны»), которые удерживали корабль противника, не давая ему маневрировать и принуждая идти на абордаж и последующему рукопашному бою. Наблюдавший за этим Помпей, увидев, что к Агриппе идет подкрепление, дал сигнал к отступлению. В этом морском сражении пираты потеряли тридцать кораблей, в то время как флот Агриппы всего пять.

Октавиан, как пишет Светоний, перед этим сражением так крепко заснул, что его не могли добудиться, и Антоний позже издевательски по этому поводу ерничал, что Август во время боя валялся, как бревно, брюхом вверх и т. д.

Убедившись, что сражение выиграно, и полагая, что Помпей будет дожидаться следующего дня для новых военных действий, Цезарь отплыл со своим флотом и армией к Тавромению, намереваясь взять этот город и закрепиться там. Когда он сходил на берег, то поскользнулся, и это было у древних дурным предзнаменованием. И если Цезарь игнорировал все эти суеверия и всегда поступал в соответствии с военной обстановкой, то Август был в этом отношении сильно подвержен вере в приметы, гадания, предсказания гаруспиков и авгуров. Едва войско Цезаря стало обустраиваться на берегу, как вдруг, словно снег на голову, появился флот Помпея, а на берегу – конница и пехота. И если бы не вечерние сумерки, туго пришлось бы Октавиану. Утром, засветло, он решил уйти на кораблях, чтобы не оказаться в ловушке, оставив для обороны три легиона, пятьсот всадников и еще две тысячи ветеранов и легковооруженных.

Помпей, однако, в этот ранний час тоже не дремал, и грянул новый морской бой, который закончился к ночи полной победой морского разбойника. Весь флот нашего героя был полностью разгромлен. Некоторые уцелевшие суда сумели уйти в Италию, остальные были сожжены противником. Итак, в очередной раз битва на воде была проиграна. Нептун ли, который покровительствовал Сексту, был тут виной? Задумаемся над этим и, видимо, придем к определенному выводу о невысоких флотоводческих талантах нашего героя, который на этот раз спасся просто чудом. «Божество привело его, – пишет Аппиан, – в Абальский залив с одним только оруженосцем, без друзей, телохранителей, рабов». Он впал в такое отчаяние, что приказал некоему Прокулею, видимо, оруженосцу, себя убить.