Алакет из рода Быка - Николаев Роман Викторович - Страница 39

39

Ничего, что неизвестные похитители обвязали копыта коней кожей. Их не услышит ухо человека, но собака найдет след!

Призрачным пятном серебрится под луной спящая овечья отара. Трое конных пастухов с тревогой вглядываются в толпу приближающихся всадников.

Что смотрите, дети несчастного отца? Месть, месть! Пусть каждый из вас проглотит сгусток крови, брошенный с неба Ульген-ханом. Ваша сестра похищена!

На лицах пастухов смятение, но в следующий миг в карих узких глазах отражается ярость.

И вот уже трое братьев несутся вместе со своими сородичами.

Первым услышал топот приближающейся погони Гюйлухой, но вместо того чтобы прибавить ходу, он придержал коня и начал незаметно отставать от спутников. Из мглы вынырнули силуэты первых большарских всадников. Слышен свирепый собачий лай. Гюйлухой приставляет к губам сложенные ладони:

— Братья! Большарцы! Остановитесь, выслушайте меня!

В ответ разноголосый рев:

— А-а-а! Тюльбарийцы! Предатели! Насильники! Потомки змей! Вот как отплатили вы нам за гостеприимство! Смерть вам! Смерть!..

Алакет оглянулся:

— Братья! Гюйлухой в опасности!

Четверо воинов разом повернули коней, и в этот миг нечаянно распахнулась овчина, в которую была закутана Адах. Она увидела Бандыра. В первую минуту в ее широко открытых глазах отразилось изумление. Но затем ее и без того побледневшее лицо стало восковым от ужаса. Прямо перед ней, сбросив на скаку с плеч халат, поднял лук молодой динлин с обильной татуировкой на груди и спине. Она узнала эти рисунки. Кто из кыргызов их не знал! Их носит на своем теле победитель хуннского льва — Кахайара — Алакет!

А против юного героя поднял над головой копье родной брат Адах!

— Остановитесь! — слезы в голосе девушки заставили воинов на минуту опустить оружие.

— Динлин, — воскликнула Адах, — дозволь мне сказать слово сородичам!

— Зачем? — сурово ответил Бандыр. — Тебя я им все равно не отдам!

— Я не оставлю тебя, динлин, клянусь водами Хиргис-нура! Освободи мне руки.

Бандыр сбросил овчину с плеч девушки.

— Дозволь мне вынуть кинжал из твоих ножен.

Бандыр вздрогнул: что это, коварство дочери племени большар или новое испытание его смелости? Ну что ж, пусть знает, что страх неведом динлину. И Бандыр кивнул.

Недоверие светилось в настороженных взглядах Алакета и Энень-Кюля. Яглакар походил на барса, приготовившегося к прыжку. И только Гюйлухой, облегченно вздохнув, опустил свою палицу.

Взвился кинжал, сверкнуло лезвие под луной, и все увидели, как Адах срезала со своей косы красную ленту с бронзовой подвеской и быстро привязала к пряди волос у виска Бандыра.

Недоуменные возгласы послышались в рядах большарцев, а затем сородичи Адах начали поворачивать копья древками вперед и снимать со стрел железные и бронзовые наконечники.

Глава XIV

Хуннский каган Чжи-чжи. Алакет и Тудаменгу

В живописной зеленой долине, между двух горных хребтов у истоков полноводного Орхона, расположилась обширная ставка хуннского кагана. Вокруг паслись стада лошадей, овец, верблюдов. Виднелись войлочные кибитки. Стан кагана окружен мощным земляным валом и каменными надолбами. Ставка поражала многолюдством. В центре, среди множества кибиток воинов и старейшин, сиял, ослепляя глаза, затканный цветами шелковый шатер кагана. Перед ним ярким пламенем горели костры, священный огонь которых должен был отгонять злых духов от жилища повелителя державы Хунну.

В шатре, на раззолоченном и украшенном дорогими каменьями троне, восседал коренастый, приземистый и тучный человек лет шестидесяти, одетый в просторный шелковый халат. Трое слуг держали над ним большие зонты. Это был правитель хуннов — Чжи-чжи-каган.[35] По обе стороны трона стояли старейшины знатнейших родов, сзади расположилась дружина телохранителей в железной броне и остроконечных шлемах. Напротив трона сидел, поджав под себя ноги, шаман Абохай. Коричневое, сморщенное лицо его, похожее на печеное яблоко, украшали редкие седые усы.

Пучки ярких лент и разноцветных перьев свисали с шапки на лоб и клочковатые брови шамана. Абохай ближайший советник кагана. Они встретились впервые, когда еще безвестный Чжи-чжи жил среди сородичей, мечтая о славе предков, но не смея приблизиться к ставке, где сидел на троне каганов грозный Уянь-Гюйди.[36]

Безжалостно расправлялся Уянь-Гюйди с каждым, кто противился его воле или кого он считал своим соперником. Тяжелая рука правителя пришлась не по нраву вельможам. Собственные братья кагана поднялись против него в союзе с недовольными князьями. Вознесенный волной мятежа, вступил на трон, перешагнув через труп прежнего кагана, новый правитель — Ойхан. При нем Чжи-чжи стал восточным чжуки-князем, заняв второе после Ойхана место в государстве. Но и осторожное правление Ойхана не привело к спокойствию. Четверо князей в разных местах державы хуннов объявили себя каганами. Пять каганов боролись за власть в стране.

В это смутное время восточный чжуки-князь не вступил в ряды друзей кагана. Не примкнул он и к ойхановым врагам. Он притаился, словно тигр в камышах, и выжидал.

— Наше время еще не пришло, — говорил князю Абохай.

— Но скоро придет! — отвечал уверенно князь.

Четверо князей пали в борьбе с Ойханом. С поредевшим и усталым войском правитель вернулся в ставку на Орхон. Дружина его стала подобна богатырю, одолевшему в неравном бою врагов, но истекающему кровью от тяжелых ран. Достаточно одного удара, чтобы повергнуть его. И Чжи-чжи нанес этот удар. Не имея сил сопротивляться, Ойхан бежал на юг с частью орды. Чжи-чжи был упоен успехами. Никогда, казалось ему, власть кагана не была так сильна, как сейчас. Никто более не в силах грозить владыке хуннов.

Пылкий и порывистый Узун-Дугай сложил голову в боях с Ойханом, а сам Ойхан, которого не спасли от свержения его осторожность и предусмотрительность, скитался где-то в далеких южных пустынях.

— Пришло время, — говорил вельможам каган, — решить судьбу моего недостойного брата. Великое небо благословило меня повелевать всеми странами, на кои когда-либо ступало копыто хуннского коня, и возродить наше былое могущество!

Готовьте дружины. Пройдя черными песками, мы обрушимся на жалкие остатки войск Ойхана и либо захватим его, либо совсем изгоним из наших степей…

— Не забудь, отец, — заметил рослый и широкоплечий сын кагана Гюйюйлишу,[37] — что на севере от нас остаются непокорные племена кыргызов и динлинов. Семь лет назад они пытались посадить на трон Узун-Дугая, а ныне снова наточили стрелы и только и ждут, когда мы повернемся к ним спиной.

— Кыргызы, динлины! — гневно воскликнул каган. — Да что же это за вечное зло для нас? Придешь с войском в землю кыргызов — динлины ощетиниваются оружием. Обрушишься на Динлин — кыргызы готовят удар тебе в спину! Сколько раз ходили прежние каганы против динлинов! Опустошали их землю, жгли селения, облагали данью, делали своими рабами! Проходило несколько десятков лет, и снова орды динлинов угрожали Орхону!

— Ну что ж, — заметил шаман, — ведь они одной крови с нами, хотя и ниже по рождению.

— Как? — воскликнул Гюйюйлишу. — Эти дети волка одной крови с нашими славными предками?

— Да, я тоже слышал об этом, — подтвердил Чжи-чжи, — расскажи нам, что знаешь об этом, Премудрый.

— Ну, слушайте, — начал, помолчав Абохай. — В давние времена у одного кагана родились две дочери необыкновенной красоты. Многие князья и старейшины добивались получить их себе в жены. Но каган сказал: «Могу ли отдать человеку такую красоту? Я подарю их небу». Итак, он велел построить в северной стороне роскошный терем и поселил там дочерей. Через некоторое время мать пожелала взять их обратно, но каган сказал: «Еще не пришло время». Вскоре после этого старый волк стал сторожить дочерей кагана. Он вырыл себе нору под теремом и вечерами долго выл, подняв морду к месяцу. Тогда младшая дочь сказала: «Отец поселил нас здесь, желая предоставить небу, а ныне пришел волк. Я сойду к нему. Может быть, его приход имеет счастливое предзнаменование». Старшая дочь кагана пришла в ужас: «Что ты задумала, сестра? Это животное! Не срами родителей!» Но та не послушала. Она вышла к волку. От них-то и родились предки динлинов. Поэтому когда динлины поют песни, то воют подобно своему мохнатому пращуру, и мы зовем их детьми волка.

вернуться

35

Чжи-чжи (Хутуус). — Хуннский каган (56–33 годы до новой эры). Долгое время вел междоусобную войну за власть со своим братом Ойханом.

вернуться

36

Уянь-Гюйди. — Хуннский каган 60–58 годов до новой эры. Пытался в борьбе с сепаратистскими стремлениями хуннских князей и старейшин укрепить единство распадающейся державы массовыми преследованиями и казнями непокорных вельмож. Погиб в результате восстания, поднятого против него хуннской знатью.

вернуться

37

Гюйюйлишу. — Сын Чжи-чжи-кагана, носил титул Западного великого предводителя.