Принцесса льда - Ярцева Евгения Сергеевна - Страница 28

Потом экскурсовод перешла к более «утонченным материям» и принялась рассказывать про чудесный город Китеж, как будто нарочно для Маши: короткую программу Маша катала под музыку Римского-Корсакова из оперы «Сказание о невидимом граде Китеже». Стоял Китеж на берегу озера Светлояр, татаро-монгольский хан Батый собрался захватить город, проведал тайные тропы к Светлояру и вместе со своей ордой явился к стенам Китежа. Никаких военных укреплений вокруг города не было, жители не пытались отбиваться и только молились. Батый с войском ринулся в Китеж, и тут же из-под земли выступила вода. Татаро-монголы повернули обратно, а город погрузился в озеро, и вскоре на его месте остались только волны. Говорят, Китеж до сих пор цел и невредим и тот, кто чист сердцем и душой, может увидеть в глубине Светлояра купола церквей и огоньки крестных ходов, услышать пение и колокольный звон.

На закуску экскурсовод заговорщически поведала про клады, зарытые вокруг Нижнего Новгорода. Самый знаменитый из них – библиотека Ивана Грозного; всего кладов – не меньше пятидесяти, и добрый десяток их припрятал в здешних местах сам Стенька Разин. Кладоискатели каждое лето неустанно роют нижегородскую землю и непременно наведываются к «Разинскому камню», под которым зарыт самый крупный клад. Находят его запросто, но на обратном пути непонятно почему плутают и теряются в лесу. Да и подкопаться под камень еще никому не удавалось.

По дороге в гостиницу автобус намертво застрял в пробке, которая вполне могла бы посоперничать с московской. Экскурсовод объяснила, что мостов, соединяющих право– и левобережную части города, всего три, а сам город – пятый в России по численности населения. «И наверняка второй по численности машин», – думала Маша. Теперь вдоль улиц светились названия магазинов, тех же, что и в Москве, и Маше казалось, что она никуда не уезжала, а деревянные домишки, Коромыслова башня и Волга с Окой ей просто приснились.

Обе программы, короткую и произвольную, Маша откатала без ошибок, получила максимум технических оценок – не за что было списать и сотую балла – и снова поднялась на вторую ступень пьедестала.

После показательных выступлений дама-распорядительница подошла к Маше:

– Дай, пожалуйста, интервью нашему корреспонденту.

…Еще в Москве, на одной из последних тренировок перед Машиным отъездом, зашел разговор про интервью.

– Если выступишь удачно, у тебя его обязательно возьмут, – говорила Алена, когда они втроем с Полиной сидели на скамеечке во время десятиминутного перерыва. Вероники на тренировке не было, да в Москве тоже: улетела на международный турнир. – Ты ведь интервью ни разу не давала?

– Не-а.

– Привыкай. Это часть нашей работы.

– Ага, – встряла Полина, – если отказываешься от пресс-конференций и показательных выступлений, деньги зажимают. – Она обладала уникальной способностью – любой разговор свести к деньгам. – А так на этапах юниорского Гран-при должны платить две тысячи евро за победу в этапе, а за финал вроде шесть тысяч.

– О чем обычно спрашивают? – поинтересовалась Маша.

– Когда вы начали заниматься фигурным катанием, – сказала Полина.

– Я на это отвечаю, – засмеялась Алена, – что меня мама в три года на каток привела, с тех пор и мучаюсь!

– Меня тоже предки доканывали, – добавила Полина. – Талдычили: будешь плохо заниматься, пойдешь в пары!

– Еще любят спрашивать, трудно ли совмещать спорт с учебой, – вспомнила Алена. – И какая у тебя цель. Я всегда говорю, что учеба – это главное и что я собираюсь сдать ЕГЭ на триста баллов.

– А цель – побеждать на всех стартах, – хихикнула Полина. – Потому что за первое место дают кучу бабок.

– Вечно ты про бабки талдычешь, Полинка.

– Деньги нужны всем и всегда! – изрекла Полина с философским видом.

– Капитан Очевидность. – Алена подбросила пальцем ее кудряшки. – Еще часто спрашивают: «Что вы чувствовали во время выступления?» Скажешь, что волновалась.

– А я всегда говорю, что извлекла урок из своих ошибок, – сказала Полина. – Умная фраза!

Маша тогда подумала: нет уж, мое интервью будет поинтересней… Она расскажет, как во время катания представляет себя парусом, волной и ветром. Как попадает на секретную радиоволну и прыжки получаются сами собой. И что заниматься тем, к чему лежит душа, – счастье, с которым не сравнится ничто в мире. Она мысленно проговаривала свое интервью и восхищалась, как прекрасно и одухотворенно оно звучит.

…Бойкая худенькая журналистка повела ее в небольшую комнатку позади раздевалки. Маша решила, что к заготовленной речи непременно прибавит проникновенные слова благодарности Нижнему Новгороду, в котором чувствует себя как дома. Она ждала, что журналистка достанет из кармана блокнот или диктофон. Но тут оператор втащил в комнатушку телекамеру, установил ее на штатив и нацелил на Машу круглое дуло объектива. И в это дуло, как в черную дыру, разом засосало все, что было в голове.

Журналистка с микрофоном в руке встала перед Машей.

– Во время интервью смотри на меня, – сказала она и дала оператору отмашку: – Поехали!

Маша с перепугу вперилась в нее немигающим взглядом, как будто «смотри на меня» означало «не моргай».

– Мария, поздравляю тебя с успешным выступлением, – заговорила журналистка. – И начну со стандартного вопроса: кто тебя привел на каток, мама или папа?

Такой вопрос поставил бы Машу в тупик, даже если бы язык не отнялся от страха. Она открывала и закрывала рот как рыба на берегу, а глаза, которыми она таращилась на журналистку, казалось, скоро вылезут из орбит. Та смотрела озадаченно: наверное, заподозрила, что у Маши базедова болезнь. Не дождавшись ответа, переформулировала вопрос:

– Когда ты вообще начала заниматься фигурным катанием?

– Все начинают заниматься в три года, а я, это самое, мучаюсь с восьми, – Маша как запрограммированная перефразировала то, что наговорили ей Алена с Полиной.

– Вот как, даже мучаешься? – улыбнулась журналистка. – Наверное, очень много приходится работать?

– Да, надо много работать, чтобы не попасть в пары, – сказала Маша, хотя никто никогда в жизни не предлагал ей перейти в «пары».

– Ты выглядела на льду уверенно, казалось, что ты нисколько не волнуешься. А на самом деле как? Волновалась?

– Нет. То есть, это самое, да.

– Что для тебя значило это выступление?

– Я извлекла урок из своих ошибок, – брякнула Маша «умную» Полинину фразу и задним числом сообразила, что во время проката не допустила ни единой помарки.

– У тебя впереди наверняка выступления на международной арене, на чемпионате мира среди юниоров, на этапах Гран-при. Чего ты ждешь от этих соревнований?

– За победу в финале Гран-при дают шесть тысяч евро, – выскочило из Маши. – Надо, это самое, побеждать на всех стартах.

Журналистка посмотрела на нее с опаской.

– Ты так настроена на победу, но ведь ты еще и школьница. Трудно ли совмещать спорт с учебой?

– Я не хожу в школу, но считаю, что учеба – это главное, – выдала Маша очередной глупый парадокс, поражаясь тому, что несет.

– И последний вопрос. У тебя есть мечта?

«Пойти на курсы разговорной речи», – подумала Маша, а вслух сказала:

– Сдать ЕГЭ на триста баллов!

– Спасибо, – вздохнула журналистка и опустила микрофон.Маша развернулась и бросилась прочь от телекамеры, как от чумы. Хоть бы это кошмарное интервью показали глубокой ночью! А лучше бы его вообще не пропустили на телевидение! Если кто его увидит – как выйти на улицу?! Придется делать пластическую операцию. Или навсегда уходить в отшельники!

Глава 25 Гостеприимство

Мама каждый вечер названивала в Нижний Новгород и с маниакальным упрямством повторяла, что обязательно встретит Машу на вокзале, что чемодан тяжелый и она, мама, не позволит Маше тащить его в одиночку. Чемодан был на колесиках, так что его можно было катить, если бы он действительно был тяжелым, но на деле весил он ненамного больше спортивной сумки, с которой фигуристы ежедневно мотаются на тренировки. И Маша в каждом разговоре отнекивалась: дескать, с чемоданом она справится на раз плюнуть и встречать ее, как младенца, совершенно ни к чему. Утром, перед отъездом в Москву, смирилась: раз уж мама так рвется о ней позаботиться, пусть встречает. И позвонила ей – сказать, что согласна. Но мама ее опередила: