Конец игры - Мэрфи Уоррен - Страница 28

Римо знаком велел Памеле молчать и подвел ее к ограждению галереи. Внизу он увидел троих мужчин, прятавшихся за диванами и креслами, сжимая в руках оружие, нацеленное на раздвижные стеклянные двери, за которыми был виден дворик, а за ним — песчаный пляж. Океан сегодня был зеленым-презеленым. Он напомнил Римо о Карибском море.

— Давай я их пристрелю, — нежно прошептала Памела ему на ухо.

— Зачем это?

— Затем, чтобы убить их до того, как они убьют нас. У них стволов больше, тем у нас.

— Боже правый, ты даже мыслишь как Джеймс Бонд.

— Ну не можем же мы тут стоять и ждать, пока они все заснут, — прошептала Памела.

Римо поднял руку, пытаясь заставить ее замолчать.

— Предоставь это мне, — сказал он.

Он легко перемахнул через ограждение и пролетел вниз пятнадцать футов. Приземлившись на диванные подушки, он перекувырнулся назад через спинку дивана, приземлился на ноги между двумя из трех несостоявшихся стрелков и рывком выдернул у них из рук пулеметы.

Тот, который прятался за креслом, услышал шум и обернулся, медленно подняв руку с «магнумом». Но прежде, чем он успел что-то сделать, Римо вынул «магнум» из его руки. Римо стоял между тремя мужчинами, держа в руках пистолет и два пулемета. Держать три пушки одновременно неудобно, понял он. Он попытался взять в каждую руку по пулемету, а пистолет зажать под подбородком, но это тоже было неудобно.

— Кто ты? Что тебе надо? — спросил человек, прятавшийся за креслом.

— Попридержи коней, — посоветовал ему Римо.

Разговаривать с пистолетом под подбородком было очень трудно.

Он сунул оба пулемета под мышку, а пистолет взял в руку, но пулеметы стали выскальзывать. Сейчас они упадут, выпалят сами по себе и кого-нибудь заденут, подумал Римо.

— Ты в порядке? — крикнула Памела сверху.

— Чудесно, чудесно, чудесно, просто великолепно, — отозвался Римо. — Ну-ка, ребятки, погодите-ка минутку.

В конце концов он признал свое поражение и отшвырнул оружие в угол комнаты.

— Послушайте, — обратился он к парням. — Я положил пушки в углу, но это не означает, что вам в голову должна прийти мысль броситься туда и попытаться ими завладеть, потому что тогда я буду вынужден убить вас.

Памела спустилась по лестнице. Она держала всех троих под прицелом своего маленького пистолета. Римо обратил внимание на то, что она держит пистолет низко, рядом с бедром, как держат оружие опытные профессионалы, а не на вытянутых руках перед собой — в таком положении оружие ничего не стоит выбить из рук.

— А ну, не двигаться! — грозно крикнула она.

— Они вовсе и не собирались никуда двигаться, мисс Бонд, — саркастически заметил Римо. — А теперь отверни эту штуку от меня. — И он снова обратился к троим парням. — О'кей, ну и как вас зовут?

— А кто спрашивает? — отозвался тот, который прятался за креслом.

Римо перевернул латунный кофейный столик, стоявший возле дивана, и скрутил одну из его ножек так, что она стала похожа на штопор.

— Еще вопросы? — спросил он.

— Бондини, — ответил парень. — Берни Бондини.

Римо перевел взгляд на других двоих — они все еще стояли на коленях на полу, а пистолет в руке Памелы пристально глядел прямо на них.

— Хаббл.

— Франко.

— Кто-нибудь из них похож на голос, который тебе звонил? — спросил Римо.

— Я не могу сказать — они просто назвали свои имена, — ответила Памела. — Пусть поговорят побольше.

— Кто вы? — спросил Бондини.

— Ты перестанешь наконец задавать этот вопрос? — разозлился Римо. — Ну, ладно. Давайте по очереди. Сначала один, потом другой, потом третий. Ну-ка, давайте: «Четырежды двадцать и сколько-то тому назад наши предки породили...»

— Неправильно, — оборвал его Бондини.

— Да излагайте как хотите, — отмахнулся Римо. — Я никогда не утверждал, что хорошо знаю историю.

— "Четырежды двадцать и семь лет назад наши отцы произвели на свет..."

— Хорошо, — похвалил его Римо. — Ты это помнишь со школы?

— Да, — ответил Бондини.

— А я вот никогда не мог запомнить, — признался Римо. — Я всегда путал отцов и предков. Я должен был декламировать это в День Поминовения, но я все время спотыкался.

— Стыдно, — упрекнул его Бондини.

— Ага. Тогда вместо меня они выпустили Ромео Рокко. Вот было гнусное зрелище. Он зачитал это так, как будто читал по телевизору рекламные объявления. В середине речи он обмочился, но успел закончить раньше, чем моча дотекла до пола.

Римо обернулся к Памеле.

— Он? — спросил он.

Она отрицательно покачала головой.

— Ладно, теперь ты, — сказал Римо, ткнув пальцем в бородатого мужчину на полу. — Как тебя?

— Хаббл.

— О'кей. Ну-ка выдай мне обращение Линкольна к армии северян в Геттисберге.

— Я не знаю, как позвонить Линкольну в Геттисберг, — ответил Хаббл.

— Очень остроумно, — заметил Римо. — А сломанная шея тебе не поможет?

— "Четырежды двадцать и семь лет назад наши отцы кого-то там произвели на свет", — протараторил Хаббл.

— Он? — спросил Римо Памелу.

— Нет, — ответила она.

— Остаешься ты, — обратился Римо к Франко. — Валяй.

— "Четырежды двадцать и семь лет назад наши отцы произвести на свет на этом континенте новую нацию, зачатую в..."

— Достаточно, — остановил его Римо.

— "...в свободе и приверженную идее, что все люди созданы равными. Сегодня мы ведем великую гражданскую войну, чтобы проверить..." — Сташ Франко выпрямился, — «может ли эта нация или любая нация, так же зачатая и тому же приверженная, выдержать испытание временем. Мы сошлись на поле величайшего сражения...»

Римо зажал Франко рот ладонью.

— Если я что-то в этом мире и ненавижу так это людей, которые выпендриваются.

Он взглянул на Памелу, и она опять отрицательно покачала головой.

— Я тебя отпускаю, — сказал Римо Сташу Франко. — Если ты пообещаешь говорить только тогда, когда к тебе обращаются. Обещаешь?

Франко кивнул и Римо отпустил его.

— "...в этой войне. Мы пришли сюда, чтобы выделить часть..."

Римо распрямил ножку латунного столика, отломил ее и обернул вокруг шеи Франко — достаточно туго, чтобы испугать его, но не настолько туго, чтобы причинить ему вред.

— Я буду вести себя тихо, — смиренно сказал Франко.

— Что вам нужно? — спросил Бондини.

— Кто такой Бьюэлл? Хозяин?

— Мы видели его только один раз, — сообщил Бондини. — Абнер Бьюэлл. Похож на гомика, а волосы пластмассовые. Я его совсем не знаю.

Римо посмотрел на других двоих. Те покачали головами.

— Зачем же вы тогда собирались нас убить? — спросил Римо.

— Потому что я не хотел убивать маму палкой, — объяснил Бондини.

— А я не хотел трахаться с овцой, — сказал Хаббл.

— А я с трупом, — заявил Франко.

Римо потребовалось некоторое время, чтобы во всем этом разобраться, но в конце концов, с помощью Памелы, ему удалось выяснить, что эти трое парней рассчитывали получить кое-какие деньги от хозяина этого дома, а кто такой Римо, они не знали. Он был рад этому, потому что это означало, что ему не придется их убивать.

— А как вы должны были сообщить Бьюэллу, что мы мертвы? — спросил Римо.

— Он этого не сказал.

Римо обернулся к Памеле.

— Это значит, что дом прослушивается или просматривается. Наверное, у него тут кругом микрофоны и телекамеры.

Потом он снова обернулся к троим парням.

— Ладно. Можете идти.

— Так вот? — удивился Бондини.

— Ты не собираешься нас сдать? — удивился Хаббл.

— Только не я, дружище. Идите с миром.

Франко промолчал. Он некоторое время задумчиво глядел на океан, потом сказал:

— Вот еще что.

— Что такое?

— Этот тип, хозяин этого дома. Я слышал, как он сказал, что у него есть что-то вроде этого в Кармеле и что он ждет гостей. Это тебе чем-нибудь поможет?

— Да, — ответил Римо. — Спасибо.

— Все лучше, чем трахаться с трупом, — заявил Франко и направился к двери. В дверях он задержался. — И еще, — сказал он.