Конец игры - Мэрфи Уоррен - Страница 29

— Что? — спросил Римо.

— "... этого поля для последнего успокоения тех, кто отдал..." — продекламировал он, а когда Римо сделал движение в его сторону, пустился наутек.

В Кармеле, к северу от Малибу вдоль по побережью Тихого океана, Бьюэлл выключил телевизор и обратился к Хамуте:

— Готовьтесь. Он скоро будет здесь.

— Я всегда готов, — отозвался Хамута.

— Это вам не помешает.

Хамута вышел, и в комнату вошла Марсия. Бьюэлл одарил ее одной из своих частых улыбок, начисто лишенной каких бы то ни было чувств. На ней был комбинезон машиниста паровоза, но брючины были отрезаны почти у самой промежности, и кроме того, на ней не было рубашки, и груди под комбинезоном прыгали вверх-вниз.

— Он выкрутился, этот Римо? — спросила она.

— Да.

— Кто это может быть?

— Какой-нибудь правительственный агент. Не знаю, — отозвался Бьюэлл.

— Плохо, что ему удалось спастись.

— Вовсе нет. Как ты помнишь, так и было задумано. Я просто хотел, чтобы он был начеку, когда прибудет сюда. Чтобы Хамуте пришлось немного попотеть.

— А если Хамута потерпит неудачу? — спросила Марсия.

— У него не бывает неудач.

— А все-таки? — не отступала рыжая красавица.

Бьюэлл провел рукой по лакированным волосам.

— Это не имеет значения — ответил он. — Весь мир все равно взлетит на воздух. Ба-бах!

— Мне не терпится это увидеть, — облизнулась Марсия. — Ужасно не терпится.

Глава десятая

— Он сорвался с крючка, Смитти, — сообщил Римо. — Но я знаю, кто это.

— Кто? — спросил Смит. Его компьютеры смогли обнаружить дом в Малибу, но так и не смогли выяснить имя его владельца.

— Абнер Бьюэлл.

— Тот самый Абнер Бьюэлл? — удивился Смит.

— Просто, — ответил Римо.

— Просто?

— Он просто Абнер Бьюэлл. Вот все, что я знаю. Я не знаю, тот самый ли он Абнер Бьюэлл. Я даже не знаю, кто такой тот самый Абнер Бьюэлл. Просто Абнер Бьюэлл. Но, по-моему, я знаю, куда он отправился. Мы идем вслед за ним.

— Мы?

— Я и девушка, которая со мной.

— Она знает, кто вы?

— Нет. Она думает, что я работаю на почте. Нет, в телефонной компании.

— Избавьтесь от нее.

— Она знает голос Бьюэлла.

— А вы знаете его имя. Я уверен, что вы во всем разберетесь сами, когда его повстречаете. Избавьтесь от нее.

— О'кей.

— И где сейчас Бьюэлл? — спросил Смит.

— По-моему, у него дом в Кармеле. Это в Калифорнии.

— Посмотрим, смогу ли я его найти, — произнес Смит и начал играть клавишами компьютера. — А знаете, как мне удалось обнаружить его адрес в Малибу?

— Нет, — сказал Римо.

— Хотите узнать? — предложил Смит.

— Ни капельки, — отказался Римо.

Смит фыркнул.

— Вот адрес в Кармеле. Скорее всего, это он и есть.

— Что ж, попробуем, — сказал Римо, и Смит назвал адрес.

— Кстати, Римо. У Бьюэлла очень интересная биография. Вас это интересует?

— Нет.

— Прошу прощения, — сказал Смит.

— Не стоит, — ответил Римо.

— Что не стоит?

— Послушайте. Вы спросили меня, интересует ли меня биография Бьюэлла. Я сказал, нет. Надо ли еще больше усложнять?

— Думаю, нет, — помолчав, ответил Смит.

— Ну, значит, решено, — сказал Римо.

— Запомните хорошенько. Этот человек способен развязать третью мировую войну. Он к этому приблизился почти вплотную за последние несколько дней. Ситуация требует принятия крайних мер, — сказал Смит.

— Вы хотите сказать, чтобы я сделал из него паштет?

— Я хочу сказать, что вы должны гарантировать, что он никогда этого не сделает.

— Это одно и то же, — заметил Римо. — Всего хорошего.

Памела Трашвелл была недовольна.

— Прости, пожалуйста, — твердо произнесла она со своим самым хрустящим британским акцентом, — но я еду с тобой.

— Нет не едешь. Я справлюсь один.

— Нет, благодарю вас покорно. Но я сказала: я еду.

— А я сказал: не едешь, — ответил Римо.

— Тогда я созову журналистов и расскажу им обо всем, что происходит. Как тебе это понравится?

— Ты не станешь этого делать.

— А как ты собираешься меня остановить? Убьешь?

— Это мысль, — согласился Римо.

— А как это понравится твоему начальству? — поинтересовалась Памела.

— Когда ажиотаж немного уляжется, они поднимут цену на почтовые марки. Они всегда так поступают.

— Ты говорил, что работаешь в телефонной компании, а не на почте.

— Я хотел сказать, цену за телефонные переговоры, — поправился Римо.

— Ладно, — сказала Памела. — Поезжай. Ты мне не нужен. Я найду попутку и поеду сама по себе.

Римо вздохнул. И почему в последнее время все стали такими упрямыми? Куда подевались женщины, во всем с вами соглашающиеся и поступающие так, как вы этого хотите?

— О'кей. Можешь ехать со мной. Это, похоже, единственный способ не дать тебе вляпаться в беду.

— Только веди машину поосторожнее, — предупредила его Памела.

— Обязательно. Обещаю, — сказал Римо.

А еще он пообещал самому себе, что когда настанет подобающее для этого время и он прикончит Бьюэлла, тогда он просто оставит Памелу где-нибудь на обочине и навсегда распрощается с ней.

Когда они выехали из Малибу и поехали на север вдоль побережья, Памела спросила:

— Почему ты передумал?

— У тебя симпатичная попка.

— Какая идиотская причина.

— Вовсе нет, если ты — любитель попок.

— А кому ты звонил? — допытывалась Памела.

— Маме, — ответил Римо. — Она всегда волнуется, когда я уезжаю из дома надолго. Она переживает о том, как дождь, и снег, и мрак ночи мешают мне вовремя разнести все письма.

— Ты опять про почту, — заметила Памела.

— Не придирайся, — отмахнулся Римо.

Мистер Хамута остался один в доме в Кармеле. Дом стоял между океаном и живописным прибрежным шоссе, растянувшимся через город на четырнадцать миль. Добраться к дому от массивных запертых ворот можно было по длинному извилистому подъездному пути.

Когда Бьюэлл и Марсия уезжали, рыжеволосая красавица спросила:

— А не оставить ли нам ворота открытыми?

— Нет, — ответил Бьюэлл.

— Почему нет?

— Потому что ворота запертые или не запертые — его не остановят. Но если мы оставим их незапертыми, он может заподозрить ловушку. Вы со мной согласны, мистер Хамута?

— Всей душой, — поклонился Хамута.

Разговор происходил в комнате второго этажа. Огромные окна были открыты, Хамута сидел в глубине комнаты, укрывшись от яркого дневного света. Снаружи его видно не было, но он прекрасно видел и дорогу, и ворота, и дорожку от ворот к дому.

— А если он проникнет в дом со стороны океана? — спросила Марсия.

— В доме есть телекамеры, а перед мистером Хамутой стоит монитор, — ответил Бьюэлл. — Он может увидеть все, что происходит и со стороны океана.

Он указал на маленький телевизор, который незадолго до этого установил в комнате. На экране была видна панорама участка тихоокеанского побережья.

— Все это меня вполне устраивает, — сказал Хамута. Он был облачен в строгий костюм-тройку. Жилет был застегнут на все пуговицы, рубашка — белоснежная, галстук завязан безупречно, а узел заколот золотой булавкой. — Вы не желаете остаться здесь и получить удовольствие?

— Там, куда мы отправляемся, установлены телемониторы, подключенные к здешним камерам. Мы все увидим на экране.

— Очень хорошо. Запишите для меня на видеопленку, — попросил Хамута. — Я буду наслаждаться этим зрелищем, когда вернусь в Великобританию.

— Вы обожаете кровь, да, мистер Хамута? — спросил Бьюэлл.

Хамута не ответил. Честно говоря, он считал, что этот молодой американец слишком невежествен и слишком вульгарен, чтобы удостаивать его словом. Кровь. Что он знает о крови? Или о смерти? Этот юный янки создает игры, в которых механические существа умирают десятками тысяч. Разве испытал он когда-нибудь что-то похожее на то возбуждение, которое наступает тогда, когда идеально нацеленная пуля валит живую цель на землю затем, чтобы последующие пули, столь же идеально нацеленные, нашпиговали тело, как рождественского гуся?