Суд волков - Мессадье Жеральд - Страница 52

52

Сам того не подозревая, он нашел те же слова, что Жак после гибели Дени.

– Твой брат угрожал убить твоего сына, чтобы достичь целей, которые считал законными. Ты убила его, чтобы защитить две жизни, свою и Франсуа, поэтому деяние твое было справедливым. Лазутчики Сорбонны хотели любой ценой заполучить ящики Фуста. Они могли это сделать, только уничтожив наши жизни. Следовательно, деяние твое было справедливым. Я знаю, мои слова звучат не слишком праведно, но я глубоко убежден, что ты поступила верно. Ты спасла четыре жизни – Феррандо, мою, свою и даже Франсуа, который был бы сломлен и разорен, если бы мы все погибли.

Она со вздохом кивнула. Затем попросила сходить на кухню и принести большую чашку с отваром ивовой коры: с помощью этого отвара она когда-то вылечила Жака, сбив поднявшийся после ранения жар. А чашка горячего молока с медом поможет снять хрипоту и очистить голос.

Дальнейшее развитие истории с ящиками не способствовало успокоению Жанны. О последующих событиях ей рассказал Сибуле, который пришел ее навестить.

Примерно неделю назад, то есть дня через три после возвращения Жанны и Жозефа, ректор Сорбонны забил тревогу: люди, отправленные за оборудованием для печатни, так и не вернулись. Они имели право обратиться к стражникам, чтобы завладеть ящиками, которые мэтр Фуст оставил на барже. Ибо шпионы, как и опасалась Жанна, все пронюхали. Отплытие Антуана Брико не прошло незамеченным, тем более что владелец баржи явно получил большие деньги. Об этом известили офицера, осуществлявшего надзор за набережными, а тот вспомнил историю с ящиками и, в свою очередь, уведомил городскую управу. Так взбешенный ректор узнал, что драгоценный груз Иоганна Фуста вывезен из Парижа. Но узнал много часов спустя.

А теперь никто не мог сказать, куда исчезли его посланцы.

Сибуле смеялся.

– Растворились в природе, – сказал он. – Вы их случайно не видели?

Жанна покачала головой. Она могла доверить Сибуле многое, но не все. Значит, ни один человек не сообщил о лошадях привязанных к дереву и потерявших хозяев. Черт побери! Кто-то проявил большое проворство. Еще бы, два прекрасных коня ценой в двадцать экю каждый! Людская алчность сыграла ей на руку.

– В управе полагают, что купил их немец! – продолжал Сибуле. – Разумеется, они допросили Брико.

Жанна вздрогнула.

– И он объяснил, что некий немец, представившись зятем владельца, предложил заплатить за хранение и отвести баржу в Гавр, что и было сделано. Это его ремесло. Никто не посмеет бросить ему упрек. Его попросили описать этого немца: молодой и худощавый, одет в черное, говорил с ужасным немецким акцентом. Сейчас они опрашивают всех немцев в Париже.

Сибуле так хохотал, что и Жанна улыбнулась. Хотя он и работал на прево, ему было приятно натянуть нос этим важным господам из Сорбонны. В сущности, в первую очередь Сибуле работал на себя. Жанна хорошо платила ему, и он был ей благодарен. Состояние его настолько округлилось, что он купил дом, где некогда жил простым съемщиком.

– Брико рассказал о вас? – спросила она.

– Нет, для этого он слишком хитер.

– А о нас?

– Тоже нет. Видите ли, хозяйка, такие люди, как мы, как он и я, всегда отвечают лишь на те вопросы, которые им задают. Сами вперед не лезут.

Она подумала, что ее спасли два обстоятельства: тревожная бессонница, поднявшая ее в Верноне с постели, и тот факт, что Сорбонна не знала, на каком этапе погони исчезли ее посланцы.

Такие люди, как мы, сказал Сибуле. Он считал, что народу глубоко чужды высокомерные вельможи, занятые лишь политическими интригами и помышляющие только о выгоде. Народ был един в своем безмолвном противостоянии этим людям, которые, в конце концов, жили на налоги, собранные с истинных тружеников. Сибуле видел, как работала Жанна. Хоть и баронесса, к миру власти она не принадлежала. Она была крестьянкой, он это знал. Поэтому и защищал ее.

Она провела в постели несколько дней и немного оправилась к Рождеству, словно по заказу. Свой тридцать второй год она встретила очень усталой. Только сила воли помогала ей держаться.

– Я выздоровею, – сказала она Жозефу. – Должна выздороветь ради Деодата и тебя.

Франсуа, который приехал на каникулы, встревожился, увидев, как она похудела. Он ничего не знал о недавних событиях, которые так ее потрясли. Она постаралась его успокоить и устроила веселый праздничный ужин: пригласила даже двух менестрелей – один играл на скрипке, а второй исполнял рождественские песни.

Воспитатель Деодата, молодой францисканец, пришел в полный восторг. Потом Жанна щедро раздала снедь беднякам квартала.

Силы возвращались к ней медленно. Жозеф ни разу не дал ей повода усомниться в своей нежности и любви. Он постоянно был рядом; каждый вечер ложился с ней в постель, согревал ее, когда она дрожала в ознобе, и терпеливо сносил обильное потоотделение, вызванное отваром из ивовой коры.

Мыслимо ли, чтобы два брата так дополняли друг друга? Можно ли любить двоих мужчин в одном? В конечном счете, уступив Жозефу, она отдавалась Жаку и хранила ему верность.

Итак, Франсуа весной предстояло завершить учебу в орлеанском коллеже.

– Какое ремесло привлекает тебя? – спросила Жанна.

– Художника и иллюстратора книг, – ответил он с некоторым вызовом во взгляде.

Ответ этот удивил Жанну. Но еще больше она удивилась, когда он показал ей листок, исписанный каллиграфическим почерком и украшенный рисунками: это была строфа из "Лэ" Франсуа Вийона. От волнения у нее перехватило дух. Взгляд ее задержался на позолоченной заглавной букве, выписанной на лазурном фоне, в центре которой сверкала серебряная звезда.

Владычица небес, властительница ада,Царица светлая земных полей и вод…[50]

– Где ты это нашел?

– Списал с твоей книжки.

Жозеф изучил листок и восхищенно поднял брови:

– Как ты научился так хорошо рисовать? Франсуа с улыбкой развел руками:

– Рассматривая. И пробуя.

Каждая буква была выведена с таким изяществом и точностью, что Жозеф задумался. Франсуа ничего не знал о печатне. И, по уверению Жанны, он пребывал в полном неведении относительно того, кто его настоящий отец. Мир и впрямь был полон совпадений: Франсуа невольно соединил две нити судьбы Жанны.

– Твое умение пригодится, ты еще даже не знаешь как, – сказал Жозеф.

И он объяснил, что такое печатня, как мастер гравирует и выплавляет литеры. Глаза Франсуа заблестели.

– Но где же все это можно делать?

– Это мы с твоей матерью и пытаемся выяснить. Юноша пришел в восторг. Но почему надо так долго ждать?

Жозеф и это ему объяснил.

В середине марта пришло письмо от Феррандо из Майнца, где он повидался с Шёффером, которого его рассказ очень удивил. Шёффер знал, что тесть увез в Париж принадлежности для печатни, но полагал, что они были конфискованы Сорбонной: именно по этой причине его жена, дочь Фуста, уехала, не сделав даже попытки забрать их, поскольку предвидела, с какими трудностями столкнется. Она не смогла бы вывезти из Парижа двенадцать тяжелых ящиков – ее сразу бы схватили агенты университета.

В заключение Феррандо предлагал устроить встречу всех заинтересованных сторон на постоялом дворе "Олень святого Губерта" в Страсбурге на Пасху.

Жанна обрадовалась. Значит, ее преступное деяние в Верноне оказалось не напрасным. А Жозеф со своей стороны обрадовался еще и выбору места, ведь Страсбург был не только центром торговли, но и городом с вольным, независимым духом.

Пасхальное воскресенье 1467 года стало одним из самых счастливых дней в жизни Жанны де л'Эстуаль, а постоялый двор "Олень святого Губерта" – одним из самых чарующих мест на большом ковре ее жизни.

Там сошлись Петер Шёффер, его жена Тина, их сын Арминий, Жанна, Жозеф, Франсуа, кормилица и Деодат, Феррандо, Анжела с дочкой и ее кормилицей, наконец, Карл Кокельман, подмастерье Шёффера. Они съели двух жареных гусей, шесть мисок разного салата и множество куличей с миндалем и изюмом, которые воодушевили Жанну новыми кулинарными идеями, а также выпили одиннадцать бутылок рейнского вина и полную фляжку кирша.

вернуться

50

Перевод Вс. Рождественского.