Бабочка на штанге (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 97

В ткани появилась прореха.

— Икира, помоги… оторвать…

Икира вцепился, потянул вместе с Марко… Так они то пилили стеклом, то тянули ткань и, наконец, вырвали из форменки клок. Тельняшки не было, засветилась голая кожа. На ней Марко увидел чёрную дырку. От неё тянулась размытая тёмная полоса. Володя снова застонал. Икира всхлипнул.

— Не бойся, — сказал сквозь зубы Марко.

Икира всхлипнул опять:

— Я не боюсь. Просто я… раньше не видел…

— Я тоже… Ничего, это не смертельно… — Так он хотел успокоить Икиру и Володю. И себя…

«А я, кажется, и правда не боюсь. Почему я будто замороженный? Кажется, это называется «шок». Потом буду трястись и реветь. Так пишут в книжках… Ладно, лишь бы выдержать сейчас…»

— Это не смертельно… — снова сказал он. Хотя как знать? Может быть задета важная артерия. Кровь иногда черными шариками выскакивала из пулевого отверстия. Марко снова задёргал стеклянным ножом.

— Икира, тяни…

Тот, всхлипывая, потянул. Они сорвали с Володи матросский воротник. Володя коротко застонал.

— Потерпи, — сердито велел Марко.

— Да… Спасибо, ребята…

— Пока не за что… — процедил Марко.

У тёмного, с полосками, воротника была белая подкладка. Марко с Икирой оторвали её. Икира всё всхлипывал, но, кажется, сам не замечал этого. От подкладки рванули лоскут. Марко свернул его в несколько раз, положил на рану.

— Икира, найди плоский камень…

Икира был молодец и умница. Тут же нащупал рядом плитку известняка. Марко прижал ей к раненому плечу самодельный пластырь.

— Это на минуту… Икира, рви…

Воротник и его подкладку они растерзали на полосы. Марко связывал их, а Икира подавал, как помощник пулемётчика подаёт ленты. Все трое шумно дышали. Икира и Марко — часто, Володя — медленно и хрипловато.

— Приподнимись, — велел Марко.

Володя помычал, упёрся локтями и приподнял тело над каменным полом. Марко протащил у него под грудью самодельный бинт.

— Икира, тяни…

Отбросили плитку, прижали матерчатой лентой потемневшую накладку. Затем протянули под Володей бинт ещё раз и снова прижали им пластырь. Марко стянул рифовым узлом два конца у Володи под мышкой.

Передохнули.

— Двигаться можешь? — спросил Марко.

— Надо идти?

— Сперва надо ползти. До лестницы… Под стенкой… Чтобы не увидели с вашей лоханки…

— С «нашей»… — Через силу хмыкнул Володя. — Ладно… поползём…

— Икира, давай вперёд…

И они поползли.

Икира впереди — как растворившаяся в узкой тени ящерка.

За ним Володя — с хрипами и обрывочными ругательствами. Марко полз рядом и придерживал бинт на Володином плече, тот всё время норовил съехать.

Сколько ползли — не понять. Долго. Но луна по-прежнему висела на высоте. «Хоть бы ты провалилась куда-нибудь», — сказал ей Марко.

Наконец добрались до расщелины, в которой начинались ступени. Здесь была тень. Но была и крутизна.

— Володя, ты сможешь шагать? Вверх…

— Наверно, это проще, чем на пузе… — Он пытался держаться бодро. Встал, качнулся, взялся за скальный выступ. — Ноги вроде бы держат. Малость в голове плывёт, но… как-нибудь.

Икира шёпотом спросил:

— Марко, а потом… куда?

— В школу, конечно. Это ближе всего… И тётя Зоря когда-то работала санитаркой…

Икира положил руку Володи себе на плечо. Это было всё равно, как если бы стебелёк подставился под валун. Однако Володя сказал:

— Спасибо, браток.

Марко запоздало объяснил:

— Икира, это Володя, который дал мне письмо… и медаль…

— Я догадался… — Икира уже ничуть не всхлипывал.

Марко встал с другой стороны от Володи. Тоже подставил себя под тяжеленную ладонь матроса. А своей ладонью прижал к его плечу повязку с пластырем — чтобы снова не съехала. Сквозь материю проступила липкая сырость.

— Пошли… — нервно дёрнулся Марко.

Они зашагали со ступени на ступень, с камня на камень. Володя, как и раньше, дышал хрипло и неровно. Иногда говорил: «Постоим». Наверно, слишком сильно «плыло в голове». Потом он толчком делал новый шаг…

— Очень больно? — вдруг спросил Икира.

Володя ответил не сразу, будто прислушался к себе.

— Не очень… Только непонятно: засела пуля внутри или прошла навылет… Спереди дырки вроде бы нет…

— Наверху разберёмся… — пообещал Марко. Боль в ногах, усталость в каждой мышце стали уже тупыми и привычными. Он подумал: «Всё равно когда-нибудь это кончится…»

Но кончилось не так, как он надеялся. Володя вдруг попросил:

— Постойте-ка, хлопцы, присяду… чтобы не лечь…

Его усадили на ступень. Прислонили спиной к вертикальной глыбе.

— Что-то совсем повело меня… не туда… — выговорил он, будто извинялся… — Надо передохнуть.

До верха оставалось всего ничего. Но Марко понял, что Володя больше не сможет идти, сколько бы ни отдыхал. Кровь-то не останавливалась, несмотря на повязку. И, наверно, он её немало потерял ещё в воде.

— Икира…

— Что? — Икира словно встал навытяжку.

— Давай бегом в школу. У тёти Зори есть тележка, она в ней возит продукты для буфета… Прикати сюда. Погрузим Володю, довезём… Или ты очень устал?

— Не устал… — Икира прыгнул вверх и вдруг оглянулся: — Марко, я разбужу Юрия Юрьевича! И скажу всё как есть…

— Правильно! Беги!

Икира (неутомимый и храбрый!) исчез, а Марко подумал, что малыш умнее его в сто раз. Да и мудрее… Потому что поднять директора — было самое правильное решение.

У директора средней школы в посёлке Фонари была фамилия Гнездо. Очень для него подходящая. Худой, высокий и длинноносый — напоминал он аиста. Вернее, сразу пару аистов, потому что был стремителен и порывист и как бы раздваивался в движениях. Казалось, что эти аисты стоят в гнезде и что-то выясняют друг с другом. Был он одинок, с женою давно разведён, дети разъехались. Жил при школе и ей отдавал энергию, которой сохранил ещё немало в свои пятьдесят пять лет.

Он любил математику, посёлок Фонари и ту шумную школьную братию, которая вся, от первоклассников до выпускников, знала: «Наш Гнездо — лучше всех от и до!» При этом, разумеется, ставился торчком большой палец.

Он сроду не жаловался на ребят родителям, заступался за них перед нервными наставницами, иногда дурачился с малышами, а со старшеклассниками вёл беседы о смысле человеческого бытия. Не всегда убеждал их, но всё равно был «от и до». Порой злился, но не надолго. Его угроза выдрать двух политических оппонентов-девятиклассников была, конечно же, просто ораторским приёмом. Впрочем, весьма убедительным…

Директор искренне обрадовался, когда Марко вернулся из столицы:

— Правильное решение. Умные люди в провинции нужнее, чем в избалованных мегаполисах…

Марко решил напроситься на похвалу:

— А я умный?

— Временами, — хмыкнул Гнездо.

«Как он посмотрит: по-умному ли я поступил сейчас?.. Ну, не совсем же по-глупому! Ведь не было же выхода!.. Но, наверно, он скажет, что я не имел права тащить с собой Икиру… Конечно, не имел. За это влетит. Ну и пусть…»

Марко сел рядом с Володей. Тот шевельнулся.

— Этот, маленький… он твой дружок?

— Да…

— У меня братишка такой же… шустрый и костлявый… Не знаю, увидимся ли после всего…

— Увидитесь, — пообещал Марко.

— Письмо-то отослал?

— Сразу же…

— Спасибо…

— А почему ваши… нюшкинцы, то есть, стали днём стрелять по берегу?

— А черт их знает… Психи. Капитан псих и старпом…

«Чуть меня не накрыли», — едва не сказал Марко. Но вместо этого спросил:

— А чего ты сиганул с крейсера? Не ужился?

— Дал по морде старпому…

«Нехорошо», — хотел пошутить Марко, но понял: Володе не до трёпа.

— Дай посмотрю плечо… — Повязка набухла ещё сильнее. — Сильно болит?

— Болит, сволочь. Сильней, чем прежде…

— Ну-ка… — Марко осторожно положил на сырой бинт ладони. Постарался, чтобы дрогнули струнки. Они… дрогнули. Марко представил, что они — частичка мировых струн, прошивающих весь мир. И Володю. Может, и его струнки — пускай и порванные пулей — отзовутся?