Зеленый дом - Крамер Теодор - Страница 4

4

Хлеба в Мархфельде

В дни, когда понатыкано пугал в хлебаи окучена вся свекловица в бороздах,убираются грабли и тачки с полейи безлюдное море зеленых стеблейоставляется впитывать влагу и воздух.И волнуется хлеб от межи до межи, –только в эти часы убеждаешься толком,как деревни малы, как они далеки;и трепещут колючей листвой бодяки,лубенея на пыльном ветру за проселком.Постепенно в пшенице твердеет стебло,избавляются зерна от млечного сока;а над ровным простором один верболозневысокие кроны вдоль русел вознес,отражаясь в серебряной глади потока.Только хлеб в тишине шелестит на ветруда кузнечик звенит, – вся земля опочила;лишь под вечер, предвидя потребу косьбы,деревушки, в прозрачной дали голубы,на часок оглашаются пеньем точила.

Год винограда

Лоза в цвету – всё гуще, всё нарядней,долина по-весеннему свежа;я коротаю год при виноградне,определен деревней в сторожа.Почую холод – силу собираю,зову сельчан, вовсю трублю в рожок:раскладывайте, мол, костры по краю,палите всё, что просится в разжог.Лоза в листве, черед зачаться гроздам,страшилы позамотаны в тряпьё;меж тыкв уютно греться по бороздам,лесс налипает на лицо мое.Харчей промыслю за каменоломней, –где прячусь я, не знает ни один, –колени к подбородку, поукромней,и засыпаю, обхвативши дрын.Зрелеют грозды, множится прибыток, –тычины подставляю; где пора,сметаю с листьев и давлю улиток,меж тем в долине – сенокос, жара.Слежу – не забредет ли кто нездешний,лещину рву, хоть и негуст улов,грызу дички да балуюсь черешнейи дудочкой дразню перепелов.Созрели грозды, и летать не впоруобъевшемуся ягодой скворцу;пусть виноградарь приступает к сбору,а мой сезонный труд пришел к концу.Всплывает запах сусла над давильней,мне именно теперь понять дано:чем урожайней год, чем изобильней,тем кровь моя зрелее, как вино.

В лёссовом краю

Под листвою – стволы, под колосьями – лёсс,под корнями – скала на скале;вот и осень: от ветра трещат кочаныи соломинки клевера в поле черны, –изначальность приходит к земле.Что ни русло – обрыв, что ни устье – овраг(только чахлая травка вверху);проступают в кустарниках древние пни,и буреют утесы, как будто онилишь сегодня воздвиглись во мху.Створки древних моллюсков под плугом хрустятв темном мергеле, в лёссе, в песке;под побегами дремлет гнилая сосна,виноградник по склонам течет, как волна,и кричит коростель вдалеке.

Последнее странствие

Бродяжничество долгое мое!К концу подходит летняя жара.Пшеница сжата, сметано стожьёи в рост пошли по новой клевера.Благословенны воздух и простор!Орляк уже не ранит стертых ног;рокочет обезъягодевший бори вечером всё чаще холодок.Я никогда не ускоряю шаг,не забредаю дважды никуда;мне всё одно – ребенок и батрак,кустарник, и булыжник, и звезда.

Последняя улица

Эта улица, где громыхает трамвайпо булыжнику, словно плетется спросонокпрочь из города, мимо столбов и собак,мимо хода в ломбард, мимо двери в кабак,мимо пыльных акаций и жалких лавчонок.Мимо рынка и мимо солдатских казарм,прочь, туда, где кончаются камни бордюра,далеко за последний квартал, за пустырь,где прибой катафалков, раздавшийся вширь,гроб за гробом несет тяжело и понуро.И в конце, на последнем участке пути,вдруг сужается, чтобы застыть утомленноу ворот, за которыми годы легки,где надгробия и восковые венкипринимают прибывших в единое лоно.

Условный знак

Проселком не спеша бреду.Гадючий свист на пустыре.Поди-ка утаи нужду,дыра в одежке на дыре.Так от дверей и до дверейбреду с утра и до утраи только горстку сухарейпрошу у каждого двора.А кто не даст ни крошки мне,того нисколько не браню –рисую домик на стене,а сверху дома – пятерню.Здесь не хотели мне помочь –смотрите, вот моя рука.Заметят этот знак и в ночьсюда подпустят огонька.Если хочет богадельщикнаскрести на выпивон,то, стащивши из кладовкиинструменты и веревки,на пустырь выходит он.Там, где падаль зарывают,можно выкопать крота.

«Воронье орет нещадно…»

Воронье орет нещаднои, хотя уже прохладно,голубеет высота.Богадельщик в землю тычетто лопатой, то кайлой,он владельца шкурки гладкойзашибает рукояткой,чтобы сразу дух долой.Опекун скандалить станет –нализались, подлецы!С кротолова взятки гладки,лишь винцо шибает в пяткихмелем затхлой кислецы.