Татуировка - Милкова Елена "Перехвальская Елена Всеволодовна" - Страница 28

Они поднялись еще на один этаж и оказались в просторной приемной. Там сидело человек десять. По их унылым лицам было понятно, что эти люди ждут здесь очень давно.

— Анечка, у меня автор из Петербурга, она была записана еще на прошлой неделе, — сказала, все так же мило улыбаясь, главный редактор. — Вы уж, как будет окошко, проведите ее, она сегодня должна уехать.

Очередь посмотрела на них с такой тупой ненавистью, что Агнии захотелось прикрыться. Секретарша согласно кивнула, и Агния заняла место среди ожидающих.

Сначала очередь демонстративно с нею не разговаривала. Потом один из соседей, самый пожилой, решил проявить милость и повернулся к ней:

— Так вы из Питера? — А после того, как Агния согласно кивнула, добавил: — Я тоже. Приехал судиться с этим негодяем.

— С кем? — удивилась Агния.

— С Фрицем Алогинским.

— Это артист или режиссер? Я где-то про него слышала.

— Как, вы его не знаете? — теперь удивился сосед. — Вы это серьезно или шутите? Вы не читали Фрица Алогинского?

— Пока нет, — абсолютно честно призналась Агния. — Он тоже искусствовед?

Теперь на нее смотрела уже вся очередь.

— Ха-ха-ха! Искусствовед! Это вы здорово сказали! — расхохотался сосед. — Он был искусствоведом — это точно. Искусствоведом в штатском. Нет, вы посмотрите, она не знает, кто такой Алогинский!

— Ну, допустим, Фриц Алогинский — это я, — сказала девица лет тридцати, одетая в спортивный костюм.

— Да и я тоже, — согласился молодой человек, рядом с которым стоял футляр для скрипки.

— Как и я, — признался розовощекий здоровенный блондин.

— Теперь вы наконец поняли?! — И пожилой сосед победно взглянул на Агнию.

Та уже готова была согласиться, что все поняла, хотя у нее появилось ощущение, что находится она в типичной психиатрической лечебнице.

— Ничего она не поняла, — проговорила спортивная девица. — Фриц Алогинский — это автор серии бестселлеров. Вы что, никогда к лоткам не подходили?

— Поняла! Поняла! — наконец обрадовалась Агния.

Она и в самом деле вспомнила, что уже несколько лет подряд видела это имя на каждом книжном лотке. И даже как-то раз удивилась тому количеству книг, которое один человек успел написать.

— На самом деле он нас всех обокрал, — продолжила девица. — Потому что писал не он, а мы. Каждый — свою книгу. И все мы тут — между прочим, тоже — не последние писатели.

— Так почему же?.. — удивилась Агния. Но ей не дали закончить вопроса.

— А вот потому же, — перебил ее пожилой сосед. — Потому что мы все — идиоты и жалкие интеллигенты. А этот самый Алогинский и наш бывший издатель — два разбойника с большой дороги. Издателя мы даже не виним — его дело коммерческое, но Фриц-то каков, а? Вот смотрите. — И он показал Агнии потрепанные листки с текстом. — Это мой договор. В нем говорится, что я, видите, тут моя фамилия, именно я пишу роман. Смотрите — срок, объем, название серии. Все правильно. И нигде не говорится, что имя на книге будет совсем не мое — а этого самого Фрица. А вот моя книга. — И сосед вытащил из сумки книгу в современной глянцевой обложке, каких на лотках лежали десятки. — Есть тут мое имя? Нигде его не найдете. Издатель, видите ли, посчитал, что Фриц — это раскрученный брэнд, а мы для читателей никто и покупать нас не станут. Хотя у каждого из нас за плечами литературная премия.

— А теперь он перепродал нас сюда, в «Парнас», — снова заговорила девица. — Но мы провели юридическую экспертизу договоров. Они были составлены так, что к ним не подкопаешься — издатель их не нарушил. Это каждый из нас по отдельности пролопушил, когда их подписывал. Но с Фрицем-то у нас договора не было. И тут победа будет за нами. Как только мы добудем его адрес, сразу подаем на него в суд за плагиат. И пусть он покрутится…

Агния так и не узнала, что произойдет дальше, потому что секретарша, сочувственно слушавшая их разговор, неожиданно ей кивнула и показала на едва заметную боковую дверь в стене. Агния, не теряя драгоценных минут, сразу поднялась и очутилась в просторном кабинете, где за т-образном длиннющим столом помещался директор.

Он показался Агнии невероятно молодым. К тому же в ухе у него была серьга. Но держался директор с привычной уверенностью, словно уже двадцать лет отруководил за этим столом.

— Значит, будем делать книгу об Антоне Шолохове? — сказал он, едва она успела сесть на предложенное место. В его словах был, скорее, не вопрос, а подтверждение. Или форма знакомства, приветствия.

— Да, — стыдясь своей робости в голосе и стараясь не смотреть на его серьгу в ухе, произнесла Агния. Она понимала, что у директора на нее совсем немного минут, что в приемной сидит десяток человек, а она влезла без очереди, и от этого ощущала себя неловко.

— Парадоксальная судьба… Мне рассказывали, вы были с ним лично знакомы… или даже дружны…

— Нет, — выдавила из себя Агния, теперь уже стыдясь, что выглядит перед директором почти что самозванкой.

. — Как нет? — удивился директор. — Не были знакомы? Что же мы тогда…

И Агнии показалось, что он отодвигает ее договоры в сторону.

— Я была рядом с ним в момент его смерти, — успела сказать она.

— Ну вот, видите. — В голосе директора послышалось облегчение. — Быть рядом с умирающим — это даже больше, чем дружба. Это все равно, что душу принять. А вы говорите, не были знакомы. У меня тут авторы, наоборот, стараются нагнать понту. А вы — не были знакомы. Главный редактор предупредила вас о специфике нашей серии?

— Нет. Она сказала, это сделаете вы.

— Понятно, — директор слегка улыбнулся, и Агния почувствовала, что можно немного расслабиться. — Серия наша — массовая, то есть для народа. А народ у нас образованный. В ней не надо пускаться во всякую мутоту, там, искусствоведческие глубины, но у читателя должна остаться иллюзия, что вы это делаете. С другой стороны — не стесняйтесь давать клубничку. А также жареное. Читатель делает вид, что плюется, а на самом деле очень даже любит… Можно и говнеца…

— Хорошо, я учту: жареного говнеца, — выговорила, словно завороженная, Агния.

— Да, — подтвердил директор, потом посмотрел на нее, секунду подумал и громко, с удовольствием, рассмеялся, — жуткий получился каламбур. Еще то блюдо. Нет, этим, естественно, кормить людей не надо. Важно, чтобы читатель постоянно испытывал удовольствие. Чтобы, дойдя до конца одной страницы, ему немедленно хотелось читать следующую. Ну да что я вас учу, вы это знаете лучше меня. Помните, что тираж и, следовательно, гонорар зависят от вашей интонации, от секретов интимной жизни героя, которые вы приоткроете, от ваших умных размышлений.

— Я как раз хотела посоветоваться, — заторопилась Агния. — Не страшно, если я проведу анализ на тему, кем дается талант: он от Бога или от дьявола?

— А вы что, всерьез верите в эти глупости? — И директор впервые с интересом на нее посмотрел. — Ну хорошо… проводите этот свой анализ… Главное, чтоб не скучно было, — согласился он. — Сами-то вы как думаете?

— Я хочу это выяснить в процессе, — теперь уже храбро сказала Агния. — Проанализировав его жизнь. С художником, я имею в виду художника в широком смысле слова — композитора, поэта, живописца, — часто бывает такое ощущение, что его рукой водит то сам Бог, а то — как будто дьявол.

— Но слишком много чернухи тоже не надо, важно, чтобы книга была коммерческой, — вставил директор. — И вообще, слишком этими анализами не увлекайтесь.

Директор поднялся. И, словно ее вообще здесь не было, занялся своими бумагами. Агния поняла это как сигнал к немедленному уходу и тоже приподнялась.

— Против наших условий у вас возражений нет? — спросил он, придвигая листки договоров.

— Нет. Только, простите меня за идиотский вопрос. — Она вспомнила разговор, который только что произошел в приемной. — Книга выйдет точно под моим именем?

— Не понял? — спросил директор и во второй раз с интересом на нее воззрился.

— Я спрашиваю, на обложке будет мое имя?