Судить буду я - Мир-Хайдаров Рауль Мирсаидович - Страница 43

– Спасибо, Сабир-бобо, никогда бы не подумал, что помощь придет мне отсюда, – вымолвил благодарно Сенатор.

– Мы служим одному делу, – ответил старик, спокойно перебирая четки, и продолжал: – Вы должны взяться основа­тельно за освобождение хана Акмаля, вы юрист, вам и карты в руки. После обеда сюда приедет наш адвокат из Намангана, он и введет вас в курс дел, но, подумав, что до поезда вам не уложиться, я решил, что он будет сопровождать вас до Ташкента. В дороге, я считаю, вы обговорите все нюансы, чтобы быть информированным, когда послезавтра встретитесь с московски­ми адвокатами и получите новые данные. Нужен быстрый ре­зультат. Сегодня, как и в прошлый раз, вы увезете чемодан рублей и солидную пачку долларов в крупных купюрах. Мы купили их давно, лет десять назад, нынче, как мне кажется, они могут сыграть важную роль в освобождении хана Акмаля. И по­следнее: через неделю после отъезда адвокатов, которых вы загрузите заданиями до предела, вам, видимо, самому следует вернуться в Москву, если надо, подключить и ваших юристов, оказавшихся способными людьми. Нужно спешить! Я чувствую, в России назревает новая революция, или еще хуже, граждан­ская война, и то, и другое прольет море крови. И разъяренная толпа, доведенная «реформами» до нищеты, может без суда и следствия перестрелять многих узников «Матросской Тиши­ны», а уж хана Акмаля в первую очередь, «прогрессивная» пресса расстаралась…

Для первой встречи я не хотел бы вас больше утомлять, дорогой Сухроб-джан, и приглашаю вас осмотреть вместе со мною мечеть изнутри, хорошие мастера работают, с душой… А после пообедаем вместе, наши повара запомнили, что вам понравилось в прошлый раз. – И старик потянулся за зеленой чалмой.

В мечети они пробыли больше двух часов, и гость понял, каким влиянием будет пользоваться она в округе, а значит, власть хана Акмаля во много крат усилится. Несколько раз Сухроб Ахмедович хотел сказать о прокуроре Камалове, но не представлялось подходящего случая. И вдруг пришла неожи­данная мысль, что о прокуроре и говорить не стоит, в Аксае знают, что в освобождении хана Акмаля больше всего не заин­тересована прокуратура, ведь арестовал Арипова лично Ферганец. Выходит, убирая Камалова, своего смертельного врага, он еще и наживает на этом капитал, вроде как делает это не ради своей шкуры, а спасая хана Акмаля, не говоря уже о том, что еще и за аксайские деньги.

«Вот что значит уметь выдержать паузу», – похвалил себя Сенатор, этот ход он считал главной для себя победой, ведь денег ему дали даже без просьбы.

В поезде, при обсуждении с адвокатом дел хана Акмаля, Сенатора все время беспокоила мысль – сколько же денег дали в этот раз в Аксае и не забыли ли положить обещанные доллары? Заглянуть при попутчике в чемодан он не рискнул. Поэтому, войдя в дом, он сразу же закрылся в своем кабинете, но распахнуть чемодан не успел. Затрезвонил телефон. Подняв трубку, он услышал голос Газанфара. Тот взволнованно сказал:

– Не могу отыскать вас второй день. Есть чрезвычайная новость для вас. У Японца на презентации выкрали важного гостя-американца. Его люди вывернули в ту ночь Ташкент наизнанку, но человека найти не смогли. И кто же, вы думаете, пришел ему на помощь? Не ломайте голову, вам этого никогда не отгадать. Мой шеф… Камалов…

– Что бы это значило? – спросил глухо Сенатор, забыв и про чемодан с деньгами, и про доллары.

– Сам не пойму. Вам эта информация – для серьезного размышления…

Камалов, вернувшись в прокуратуру после освобождения американского гражданина Гвидо Лежавы, тщательно проанали­зировал неожиданно возникшую ситуацию, особенно незаплани­рованную личную встречу на дороге с Шубариным, которая произошла, кстати, по инициативе Японца. А о такой встрече прокурор давно мечтал, ломал голову, как ее устроить. С какой меркой он ни подходил – события складывались в его пользу, следовало лишь правильно распорядиться ими. Поэтому он позвонил на первый этаж, в отдел по борьбе с организованной преступностью, Татьяне Георгиевне, которую коллеги за глаза, как и сам прокурор, называли Танечкой. Она оказалась на месте, и прокурор попросил ее подняться к нему. Справившись о текущих делах отдела, он поинтересовался, не проявляет ли интерес Газанфар Рустамов к новому отделу прокуратуры, на что Татьяна ответила:

– Да, он пытается это делать, но осторожно, никак не может найти контакт с коллегами, бывшими работниками КГБ. – О том, кем укомплектован отдел Уткура Рашидовича, в прокуратуре знал каждый. – Но в отсутствие коллег, что бывает крайне редко, он заходит непременно, и чувствуется, что он караулит это время.

– Хорошо, – довольно отметил прокурор и продолжал с улыбкой: – Я поговорю с Уткуром Рашидовичем и кое с кем из ребят, чтобы они менее ревниво относились к его визитам к вам. Не обижайтесь, я в шутку, никакой предатель не может рассчи­тывать на ваши симпатии, я это вижу и чувствую. А всерьез – надо, чтобы он чаще стал заглядывать к вам в отдел, приближа­ется развязка кое-каких событий, и я думаю, через него мы сможем передавать нашим противникам нужную дезинформа­цию. А для начала у меня к вам просьба: постарайтесь сегодня же сообщить ему, как бы случайно, об одном важном реальном событии, о нем мало кто знает. Вы смотрели по телевизору открытие инновационно-коммерческого банка «Шарк»?

– Да, конечно, – ответила Шилова, не понимая, куда клонит прокурор.

– На презентации один американский гражданин грузинско­го происхождения, бывший москвич, старый приятель хозяина банка, купил на крупную сумму акции «Шарка».

– Да, помню, – подтвердила Татьяна, – почти на полмил­лиона долларов…

– Верно. Так вот, этого человека выкрали во время банке­та. У Шубарина есть своя служба безопасности, как нынче заведено почти у всех солидных предпринимателей, она по своим каналам, прежде всего уголовным, перевернула в ту ночь весь город, но американца не нашла. Но информация об этом похищении по неофициальным источникам тут же стала известна начальнику уголовного розыска республики полковнику Джураеву, с чем он сразу явился ко мне. Не найдись американец день-два, все равно бы нам пришлось заниматься им официально. Дальше не буду вдаваться в подробности, но мы с полковником безошибочно вычислили того, кто выкрал гостя Шубарина, и помогли освободить его… Так вот, твоя задача: располагая такой редкой новостью, следует как-то ловко проболтаться Рустамову, что Шубарину помогли прокурор республики и на­чальник уголовного розыска. Эта информация должна вас сблизить. А условия мы тебе создадим, после обеда весь отдел, включая Уткура Рашидовича, разгоним по делам.

Еще в больнице, задолго до возвращения Шубарина из Мюнхена, Камалов решил вбить клин между Японцем и Сенатором с Миршабом. Теперь же ему выпал редкий шанс вбить сразу два клина, настроить враждебно обе стороны одновременно или хотя бы посеять недоверие друг к другу. Конечно, ни Сенатор, ни Миршаб не обрадуются, узнав, что прокурор республики и начальник уголовного розыска, их заклятые враги, оказали столь важную услугу Шубарину. И Сенатор, и Миршаб, строив­шие свою жизнь только на выгоде, исповедовавшие принцип «ты – мне, я – тебе», никогда не поверят, что Камалов выручил Японца просто так. И как бы ни объяснял им Шубарин неожиданную помощь правовых органов, все равно не поверят, почувствуют какой-то подвох, тайный сговор, а именно этого прокурор и хотел добиться. Слишком большую опасность пред­ставляли Сенатор с Миршабом, имея в друзьях такого влиятель­ного и умного человека, как Шубарин. А для Шубарина прокурор располагал еще более важным сообщением, которое могло вы­звать это недоверие к компаньонам по преуспевающему ресто­рану «Лидо». Камалов располагал неопровержимыми уликами, что докторская диссертация Сенатора и его знаменитые статьи на правовые темы в первые годы перестройки, сделавшие его имя известным, – это неопубликованные работы убитого прокурора Амирхана Азларханова. То, что Шубарин любил и уважал Азларханова, было доподлинно известно Камалову, он даже поставил на его могиле замечательный памятник. А еще раньше, когда Амирхан Даутович был жив, Шубарин к годовщине смерти соорудил памятник его жене Ларисе, тоже убитой.