Без надежды - Гувер Колин - Страница 24

Кивнув, я отвожу его ладони. Не надо ему видеть.

– Мне нужно в туалет.

Он отступает назад, а я бросаюсь в ванную и закрываю за собой дверь. Там я делаю то, чего не делала с пяти лет. Плачу.

Но я не рыдаю и не произвожу никакого шума. По щеке скатывается единственная слеза, но и этого довольно, я быстро вытираю ее. Беру салфетку и промакиваю глаза, чтобы не было новых.

Я по-прежнему не знаю, что ему сказать, но он, похоже, решил больше не касаться этой темы. Я встряхиваю руки, делаю глубокий вдох и открываю дверь ванной. Холдер стоит в коридоре нога за ногу, руки в карманах. Воспрянув, шагает ко мне:

– Все хорошо?

Я улыбаюсь лучезарно, как могу, и киваю, потом вздыхаю:

– Я назвала тебя впечатлительным. Вот и доказательство.

Он с улыбкой подталкивает меня к спальне. Обняв со спины, утыкается подбородком в макушку, и так мы идем.

– Тебе уже можно залетать?

– Не, – смеюсь я. – Не в эти выходные. К тому же, чтобы обрюхатить девушку, нужно ее сначала поцеловать.

– Небось надомное обучение исключает сексуальное просвещение? – спрашивает он. – Потому что я легко могу обрюхатить тебя без всяких поцелуев. Хочешь, покажу?

Я запрыгиваю на кровать, хватаю книгу и открываю на месте, где мы остановились вчера.

– Поверю тебе на слово. К тому же надеюсь, что к последней странице мы вполне просветимся по части секса.

Холдер падает на кровать, и я ложусь рядом. Он обнимает меня, притягивает к себе, а я кладу голову ему на грудь и начинаю читать.

Я понимаю, что это не нарочно, но он постоянно отвлекает меня. Глядя на меня сверху, он следит за движением моих губ, наматывает мои волосы на пальцы. Каждый раз, переворачивая страницу, я взглядываю на него, и на лице у него неизменно сохраняется сосредоточенное выражение. Все его внимание сконцентрировано на моих губах, и я догадываюсь, что он не слышит ни единого слова. Я закрываю книгу и кладу себе на живот. Похоже, он даже не замечает этого.

– Почему перестала говорить? – произносит он, не меняя выражения и не отрывая взгляда от моего рта.

– Говорить? – изумленно переспрашиваю я. – Холдер, я читаю. Это совсем другое. А тебе, похоже, и дела нет.

Он смотрит мне в глаза и ухмыляется:

– Ну как же, есть. До твоих губ. Может быть, не до слов, которые с них слетают, но до самих губ – точно.

Он сдвигает меня со своей груди и переворачивает на спину, потом проворно ложится рядом и притягивает к себе. Выражение прежнее, и он пялится на меня, словно сейчас проглотит. Я бы даже не возражала.

Он подносит пальцы к моим губам и начинает медленно водить по ним. Ощущение волшебное, и я почти не дышу, боясь, что он остановится. Клянусь, мне чудится, будто его пальцы связаны ниточками с каждым чувствительным местом моего тела.

– У тебя красивый рот, – говорит он. – Не могу наглядеться.

– Надо попробовать на вкус, – отзываюсь я. – Он восхитительный.

Он со стоном зажмуривается и утыкается мне в шею:

– Прекрати, шалава злая!

Я со смехом качаю головой:

– Ни за что. Это ведь ты придумал дурацкое правило, почему я должна его выполнять?

– Потому что знаешь, что я прав. Мне нельзя тебя целовать, потому что поцелуи заводят дальше и еще дальше, а при нашем темпе у нас к следующим выходным иссякнет запас первых шагов. Разве не хочешь растянуть? – Он поднимает голову и смотрит на меня.

– Первые шаги? – спрашиваю я. – А сколько их?

– Не так уж много, вот почему лучше растягивать. Со дня знакомства мы уже прошли их немало.

– Это каких же?

– Самых простых. Первое объятие, первое свидание, первый сон вместе (правда, я-то не спал). Осталось совсем немного. Первый поцелуй. Первый сон, но уже без сна. Первая свадьба. Первый ребенок. Потом все кончится. Жизнь станет приземленной и скучной, и мне придется развестись с тобой и жениться на женщине на двадцать лет моложе, чтобы все началось сначала, а ты погрязнешь в домашних хлопотах. – Он с улыбкой прижимает ладонь к моей щеке. – Понимаешь, детка? Все для твоего блага. Чем дольше я тяну с поцелуем, тем больше пройдет времени, прежде чем я вынужден буду оставить тебя на бобах.

– Жуткая логика, – смеюсь я. – Ты мне теперь не так уж и нравишься.

Он грациозно нависает, удерживаясь на руках:

– «Не так уж»? Значит, было «очень даже»!

– Ничего подобного, – возражаю я. – Меня от тебя тошнит. Пожалуй, не стоит меня целовать, иначе вырвет.

Он смеется, затем склоняется ко мне и прижимает губы к моему уху.

– Лгунья, – шепчет он. – Тебя ужасно тянет ко мне, и я это докажу.

Я закрываю глаза и начинаю задыхаться в тот самый момент, как его губы прикасаются к моей шее. Он осыпает меня легкими поцелуями как раз под ухом, и у меня возникает ощущение, что комната превращается в карусель. Потом губы медленно возвращаются к уху, и Холдер шепчет:

– Ты почувствовала? – (Я слабо качаю головой.) – Хочешь, чтобы я продолжил?

Я из упрямства повторяю жест, но в душе надеюсь, что он обладает телепатическими способностями и услышит немой вопль: да, блин, мне это нравится! Да, я хочу, чтобы он продолжил.

Увидев, что я мотаю башкой, он смеется и подносит губы близко к моему рту. Он целует меня в щеку, потом, осыпая легкими поцелуями, спускается к уху, останавливается и снова шепчет:

– Ну и как?

О господи, никогда в жизни я не была так далека от скуки. Он еще даже не целует меня, а это уже лучший поцелуй в моей жизни. Я снова качаю головой, не открывая глаз, поскольку мне нравится не знать, что последует дальше. Например, того, что на мое бедро легла рука, которая перемещается к талии. Он запускает руку мне под футболку, слегка прикасаясь к краю штанов, и начинает медленно водить большим пальцем взад-вперед по животу. В этот момент я настолько остро чувствую Холдера, что почти уверена: на опознании подозреваемого могла бы узнать отпечаток его большого пальца.

Он проводит носом по моей скуле, и его тяжелое, как и мое, дыхание укрепляет меня в мысли, что он не сможет больше оттягивать поцелуй. По крайней мере, именно на это я отчаянно надеюсь.

Когда он вновь добирается до уха, то уже не разговаривает, а только целует, и каждое нервное окончание в моем теле отзывается на это. Все тело, от головы до пяток, жаждет его губ.

Я кладу руку ему на шею и вижу, что на коже у него появляются пупырышки. Очевидно, одно это простое движение подтачивает его решимость, и на миг он касается моей шеи языком. Я издаю тихий стон, и этот звук приводит его в исступление.

Придерживая меня за голову, он припадает к шее. Я открываю глаза, потрясенная тем, как быстро изменилось его поведение. Он целует, лижет и теребит каждый ее дюйм, время от времени ловя ртом воздух. Едва увидев звезды над головой, я не успеваю сосчитать и двух, как закатываю глаза, сдерживая звуки, от которых мне стыдно.

От шеи его губы перемещаются к груди. Не будь у нас так мало первых шагов, я сорвала бы с себя футболку, поощряя его не останавливаться. Но он даже не дает мне такой возможности. Не переставая целовать меня, он поднимается к шее, подбородку, а затем осыпает нежными поцелуями участок около рта, стараясь не коснуться губ. Глаза у меня закрыты, но я чувствую на губах его дыхание и знаю, что он борется с желанием поцеловать. Я открываю глаза и смотрю на него, а он опять пялится на мои губы.

– Они у тебя восхитительны, – затаив дыхание, говорит он. – Как сердечки. Я могу глазеть на твои губы дни напролет, и мне не надоест.

– Нет. Не делай этого. Если будешь только глазеть, то надоест мне.

Он корчит рожицу, и я догадываюсь, что ему действительно очень трудно не целовать меня. Не понимаю, зачем он так пялится на мои губы, но это самый сексуальный момент в происходящем. И тут я делаю нечто, чего, вероятно, делать не следовало. Я облизываюсь. Очень медленно.

Он снова стонет и прижимается лбом к моему. Потом, распрямив руку, наваливается на меня всем телом и прижимается. Всеми местами. Всем телом. Когда наши тела чудесным образом соприкасаются, мы издаем дружный стон. Игра начинается! Я стаскиваю с него футболку, и он встает на колени, помогая мне снять ее через голову. После этого я обхватываю его ногами за талию и притискиваю к себе, потому что если он сейчас отстранится, то это будет просто ужасно.