Век перевода (2006) - Витковский Евгений Владимирович - Страница 19

19

Трагическая развязка

Тигр ежедневный путь свой отмеряет за шагом шаг. Порой под вечер голод утоляет; он здесь чужак. Решетки сталь: за нею мир бесплотный со всех сторон; удар и крик, и мрак зимы холодной — всего лишь сон. Идет домой: забыв язык свободы, скользит на свет. И клетка мстит ему в момент ухода, кидаясь вслед. В немой тоске он вспыхивает ярко: то боль была. В полосках сажи золото огарка свечи, сгорающей дотла.

МАША КАЛЕКО{48} (1907–1975)

Агота

Агота — две косички с сединой. Агота наша всё на свете знала. По пятницам нас бережно купала. Агота — имя нянюшки родной. Она носила платье изо льна с баварским лифом с выцветшей канвою. Так нежно песни старые порою нам пела ломким голосом она. Вела беседы с Богом напрямик. Когда Он нас не жаловал вниманьем, она спешила в храм на покаянье, и — помогало вмиг. Агота прожила свой век одна. Любила нас. Еще кота любила, которого в наследство получила от батюшки покойного. Она оставила и двор, и дом родне, с ней Библия была и чувство долга. Порой для нас букварь читала долго, перебирая четки, как во сне. Агота свойства трав целебных знала и пользоваться знанием умела. При виде городских врачей краснела — больной потерян, так она считала. Однажды ей открылось: все дела окончены. Нет пятен на одежде, в карманах — дыр, и выросли, кто прежде нуждался в ней, кого она пасла… — И Бог ее призвал. Она ушла.

Осенняя меланхолия

Мой сад не вянет. У меня нет сада. Нет дома, где бы ветер плакал от досады. Не причиняет боли туч свинцовых клетка, поскольку небо вижу я и так довольно редко. Я к звездам не стремлюсь уже, как прежде. Мне газовый фонарь укажет путь к надежде. Не огорчит беда, не впечатлит отрада. Мне осень не страшна, ведь у меня нет сада…

«Вместо посвящения»

Эрнсту Ровольту

Тут я близка, темня и стих строгая, к тому, что можно строки рифмовать, бездумно посвящение слагая; но «Ровольта» ни с чем не срифмовать! Однако, мастер, я надеюсь, Вам понятна ткань стиха без рифмы оной. Дареным виршам, так же как коням, не смотрят… в общем, в след строфы дареной.

Гороскоп оказывает услугу…?

По звездам может местный старожил читать, как говорит он, предсказанья. Пока не осознал свое призванье, двенадцать лет он поваром служил. Иной гешефт; но может он зато с двух до шести предвидеть и пророчить. «Созвездия не лгут. Вас не морочат!» — гласит табличка на его авто. Сатурн с Венерой видящему, к слову, шестое чувство в дар преподнесли. Но в звезды изменений не внесли; вмешался Марс, как грозный участковый. Тот гороскоп, что подготовил он, сулит мне счастье вкупе с красным камнем. Уже купила; ведь наверняка мне придется счастья ждать со всех сторон… Указано в бумаге с сургучом: в зависимость частенько попадаю. А если легкомыслием страдаю, всё это — Космос. Я тут ни при чем…

АЛЕКСЕЙ ГОЛОВКО{49}

ДЖОН КЛЭР{50} (1793–1864)

Кумир цветов

Под бурей гелиопсис гнется ветром, Трепещет жимолость, скрывая венчик цвета, Шиповник, несмотря на вид свой боевой, Руке подвластен, хотя иглы под листвой, Чертополох же — высоко несет узлы цветов, Подобные плюмажу лошади, что в бой нестись готова, Бросая вызов козням всем обок пути, В лугах стоит, где скот пасется, не спеша уйти. Помпезно, кучно заросли стоят, В лесу опасность неизвестную таят, На сельской улице, где низкий сплошь сорняк Не может удержать свои сухие семена, бедняк, Репейник высится, надменный и крутой, И держит на себе цветков осиный рой.

КРИСТИНА ДЖОРДЖИНА РОССЕТТИ{51} (1830–1894)

Лужайка незабудок

Ужель любовь изменчива настоль, Чтоб незабудок создавать юдоль В садочке, клумбы где и травостой? — Люблю свободный их обильный рост У диких троп и необрезанных берез, Киванье у поскотин и тынов Иль у опасных, влагой полных берегов, Где шпажник с медуницей нарушают строй Подвижных кочек, где тростник растет густой. Любви не учат в школе, и ее Не раздают, как перед дракой дреколье; К барьеру — или получить ответ? — Настоль свободен незабудки цвет. Дай мне огонь, не сырость и не гниль, Страсть инстинктивного броска охолони, Стань твердым, как застывшая звезда, И нежным, словно голубь у гнезда, Стань больше времени, сильнее смерти стань: Сквозь муки творчества, сквозь пыточную сталь — Тот стон ее — не от потребности дышать —