Век перевода (2006) - Витковский Евгений Владимирович - Страница 31

31

УИЛЬЯМ УИЛФРЕД КЭМПБЕЛЛ{83} (1858? — 1918)

Помпеянка

Под щеку руку подложив, она Забылась сном: в плену у сладких грез, Душа — разнежена и смятена, На трепетных устах — немой вопрос. Она не видела, как дрогнул свод И как до срока наступила ночь, Земля влила ей в губы сладкий мед, Любовь, лишь поманив, порхнула прочь. Мгновение — и хлынул страшный шквал, Метались толпы, рокот рос вдали, Померкли небеса: так мир узнал, Что гордый город стерт с лица земли. Жизнь канула во мрак; слепая мгла Всех поглотила — сколько ни зови. Она ж — как ее имя, где жила? — Поныне дремлет, грезя о любви. Ад сгинул, скорбный мир обрел покой; Град канул в Лету; тек за веком век; Вершил судьбу империй род людской. И вот пришел к руинам человек, И обнажились оттиски веков, Явив нескромным взглядам красоту Скульптурных форм; пал тления покров С любви, согревшей каждую черту. Забывшись сном, ничком лежит она, Туника облегает стройный стан; Над той, что страстью одушевлена, Не властны ни века, ни ураган. Читает сердце летописи дней В прообразе, что смертью пощажен; Бесплодный мир забвенья и теней Она дарит красой былых времен. И если грянет пробужденья день, Как чает смертный, что надеждой жив, Расступится унылой смерти сень Для той, что дремлет, губы приоткрыв; Она пробудится, чуть кликнет Бог, — Так будит зорьку пение дрозда, — Вся вспыхнет — и зардеется восток Под жарким поцелуем сквозь года.

ХАРТ КРЕЙН{84} (1899–1932)

Фантазия на темы оперы «КАРМЕН»

Витых извивов выплетая вязь, Сквозь сладковатый сигаретный чад, Виолончель ведет, одушевясь, Анданте упований и утрат. Павлины бутафорский пламень пьют, Дам пробирает дрожь: абсента стынь Струит Цирцеи колдовской сосуд. Темнеет карий взгляд, густеет синь. Трепещет звук, крещендо рвется ввысь, И снова — спад. Сердца огнем зажглись. Шпалера разошлась, зашелестев: Всё шире прорезь — всё звучней напев. Взлет — и крушение — тревожный хор — Языческих фантазий непокой. Стучит в висках, в сердцах — хмельной задор, В ночь смертный взор впивается с тоской. Кармен! Кудрей иссиня-черный жгут! Кармен! Надежда — манит, очи — жгут. Кармен кружит, куражится мотив; «Кармен!» — вином навеянный порыв. Качнув крылами, гаснущий финал Уводит Кармен: занавес опал, Обвисла выцветшая бахрома, Ушли кутилы… лампы меркнут… тьма. Рассвет: в тумане слышен скрип колес; Вихляясь, катит прочь цыганский воз; Но образ Кармен грезится иным Доныне — смутен и непостижим.

АРАНДИЛЬ{85} (XX–XXI вв.)

Дороги в Валинор{86}

Кто из вас взыскует возврата В светлый край за моря и горы, Знайте — в мире есть три дороги, Три пути ведут от Эндорэ{87}. Первый путь — над сонной пучиной, На закат — над морем угрюмым, — Мост блаженный от края к краю, Путь, открытый душам и думам. А на море — ходят буруны В переливчатом покрывале. Этот путь — и древний, и юный, Он зовется Олорэ Маллэ{88}. Путь второй — для благостных Валар{89}, Меж утраченных врат сквозь годы, Славь же ясную Илуквингу{90}, Славь Хельянвэ{91}, радугу свода. Третий путь — уводит бесследно В царство сумрачной круговерти; Он — кратчайший, и он — последний, То — Квалванда{92}, Дорога Смерти. В Вышнем небе — падают звезды, В Среднем небе — птичьи хоромы, Время сна заткало покровом Вечный путь, открытый любому.

ИРИНА КОВАЛЕВА{93}

ОДИССЕАС ЭЛИТИС{94} (1911–1996)

Villa Natacha

I

Я хотел бы сказать кое-что — ясное и непостижимое Точно птичьи трели в военное время. Здесь, в уголке, где я примостился Выкурить свою первую сигарету на свободе Неуклюжий среди этого счастья, трепещущий Вдруг я сломаю цветок, вспугну птицу И Богу станет неловко из-за меня И, однако же, всё мне послушно И стройный тростник и согбенная колокольня И сада целокупная твердь Отраженная в моем уме Одно за другим имена звучащие Странно на чужом языке: Phlox, Aster, Cytise Eglantine, Pervanche, Colchique Alise, Fresia, Pivoine, Myoporone Muguet, Bleuet Saxifrage Iris, Clochette, Myosotis Primevere, Aubepine, Tubereuse Paquerette, Ancolie[10], и все фигуры Ясно выписанные среди плодов: круг, прямоугольник Треугольник и ромб Как их видят птицы, — пусть мир будет простым Рисунок Пикассо: Женщина, малыш и кентавр. Я говорю: и это придет. И иное прейдет. Миру нужно не многое. Что-то одно, Малейшее. Как поворот руля за миг до столкновения Но Точно В Противоположную сторону. Довольно мы поклонялись опасности: теперь ее черед воздать нам за это. Я мечтаю о революции в области зла и войн, — вроде той, что в области светотени и цвета совершил Матисс.