Век перевода (2006) - Витковский Евгений Владимирович - Страница 50

50

К Оливии

О, как я расточал беспечно счастье И не был перед злобою смирен, Блаженствуя, попал я в этот плен, Плен дураков и светского пристрастья. Я впал в соблазн и заслужил напасти, Но никогда не преклонял колен Пред Ханжеством и посреди измен Не одевал, как платье, гнев всевластья. Когда умру, родная, напиши: «Его любовь качалась, как лампада, Что освещала жизни зал не зря, Где каждый уголок и щель в тиши Лучи златые полнили с усладой, И он купался в волнах янтаря».

Сонет о сонете

Увидеть миг поэзии бесспорной, Найти уединенный утолок Для замыслов, расставленный силок Для птицы — мысли буйной и упорной. Вкушать иль мед, иль капли желчи черной, Сражаться с формой, биться с пляской строк, Пока на завоеванный листок Тень Красоты не ляжет, столь покорной. Сонет рожден, он — чашечка цветка, Раскрытого Весной в благоуханье, Он — жажда мест пустынных и глухих, Он — радость, если рвутся облака В ночи густой, и, полная сиянья, Луна победно смотрится из них.

НИДЖАТ МАМЕДОВ{141}

СУНАЙ АКЫН{142} (р. 1962)

Минарет

Спешит голос мальчика поющего азан потому что он видит с минарета товарищей играющих в мяч

Море

Ведату Гюньолу

У старого революционера с уст не сходит слово свобода и перед тем как уснуть вместо стакана с водой в море он опускает свою вставную челюсть

Пристань

Море укрывшееся под пристанью хватит уже прятаться боевые суда давно проплыли

Шлюпка

На корабле готовом вот-вот потонуть когда каждый в панике как же радуется отвязанная лодка

Череп

Череп солдата умершего далеко-далеко от родного края в руках детишек нашедших его становится предметом неведомых ему игр Во второй раз!

Мертвый солдат

Зейнеб и Дервишу

Как же я хотел перед уходом на войну на любимой жениться но откуда мог я знать что ударившись о ствол оружия выдаст место где я прячусь кольцо на моем пальце…

Пуговица

Вся в слезах несколько минут искала свою пуговицу зацепившуюся за что-то и оторвавшуюся когда она встала с абортного стола

Букашка

Не могли бы вы поосторожнее испускать свой последний вздох чтобы не сбилась с пути разгуливающая по вашей подушке букашка

Плющ

Жизни моей хватит на то чтобы увидеть до какого этажа доберется плющ взбирающийся на небоскреб

КОНСТАНТИН МАНАСЕНКО{143}

ДЖОН ДРАЙДЕН{144} (1631–1700)

Пасторальная элегия на смерть Аминты

Се был рассветный час — безрадостен и мрачен, Росисты травы перл отягощал, прозрачен, Когда Дамон, взалкав, войдя в лесную сень С трубой и гончими, зверье травить весь день, Вдруг разом увидал, с одра поднявшись скоро, Древа слезящися, восточный ветер, споро По небу сумрачны стремивший облака, — Он замер с песнею, узрев издалека Поля, прокляв в душе грядущий день постылый; С тем зрит Меналка он, влачаща шаг унылый — То горем шаг его отягощен пребыл, Несчастье превозмочь не доставало сил: Безрадостно чело, полнятся очи влагой, Он длани в горести ломал в сей час неблагой, Он возвышал свой глас на то, сколь горек рок. «Вернись, — рыдал, — вернись, несчастный пастушок! Туч мрачные чрева готовы разверзаться, Посулам светлым дня не суждено сбываться, Но даже и весна не может к нам притечь. Аминта — ах! — ему нет мочи дале речь, Но нет нужды гадать об оном у Дамона — Он мальчика взлюбил, что небо благосклонно, Природы перл, венец родительских отрад, Поднесь его черты в душе объемлет взгляд. Душа была добра, а мысль вельми велика! Так днесь мы можем зрить, он правду рек колико: Он зависти небес познал тяжелый гнет: Коль расточать дары земным оно начнет, Любимцам казнь оно дает затем уделом. Аминта ж удался в родительницу телом, Душой — в отца; как Бог мог в смерть тебя низвесть? Так он рыдал; зане летит полями весть, И утро, что досель с небес лучи струило, Дождем из чрева туч ненастну влагу лило, И на поля от туч упала мрачна тень, — Так вместе с пастухом скорбел ненастный день. Аминта! Ровно так вся жизнь твоя свершалась: Сама натура нам в Аминте улыбалась, Не смертный — более — в ребенке послан был, От самых нежных лет он время упредил: Уж в детские года он пребывал в расцвете, — Почто ж Податель Благ скорей, чем обозрети Мы дивный перл смогли, дары похитил прочь? Цветок, дитя зари, встречает мертвым ночь.