Век перевода (2006) - Витковский Евгений Владимирович - Страница 68

68

ДУН КАРМ{191} (1871–1961)

Бессмертный Рим

Где храм Юпитера? И где дома Наместников, чья власть необорима? Всеобщего забвенья скрыла тьма Былую мощь — первооснову Рима. Поэтами, владыками ума, Хвала той мощи и поднесь творима. Бесплодны песнопенья: мощь нема И под руинами времен незрима. Но был над прахом Камень утвержден, Тот Камень — Петр, на нем — стопы Христа, Ему покорна череда времен; И Новый Рим, как никогда прекрасный, Незыблем под защитою Креста — Его устои тлену не подвластны.

РОБЕРТ САУТИ{192} (1774–1843)

Правдивое повествование о епископе Антидии, Папе Римском и Дьяволе

Однажды епископ Антидий, Собравшись закатной порой На вечерней прохладце молитве предаться, Вышел на берег речной. А Дьявол задумал в тот вечер Привести в порядок дела, Но в разгаре августа, как назло, Духота в преисподней была. И, недолго думая, Дьявол К поверхности двинул земной, Чтоб делами заняться на вечерней прохладце, Выйдя на берег речной. С востока, с запада, с севера, с юга Сошлись бесенят мириады: Дабы слух владычественный ублажить, Спешно слетались о том доложить, Сколько зла учинили, Сколько душ полонили, Как служить они рады Повелителю Ада. И некий чертик, что по делам На семь годов ускакал, Предстал пред очи князя тьмы, Являя победный оскал. «Семь лет я провел в неустанных трудах, Завлекая Папу в полон, — И сегодня первосвященник В смертном грехе уличен». Клеврет умолк — и за Папой долг Записал в Книге Дьявола он. Возликовав, царь Вельзевул Такую рожу сложил, Что весь набор сорока четырех Железных зубов обнажил. Он ушами захлопал, хвостом завилял, Обрадован быв зело, От копыт и рогов до спинных чирьяков Нечистого проняло. Епископ же, всё уяснив сполна, Сомненьями не тяготился: Изловчившись, Дьявола он оседлал И за рога ухватился. И прочел епископ «Отче наш» Так быстро, как только сумел, И, косматое темя крестом осенив, «В Вечный Рим доставь!» — повелел. Помчался Дьявол что было сил В сиянии лунных лучей; Ручались прохожие, что в ту ночь Он не сомкнул очей. Без узды и седла, без кнута и шпор, Ураганом в сонмище звезд, Низка четок епископских — впереди, Позади — сатанинский хвост. Ведьмак, на метле поспешавший встречь, Протявкал: «Попутного ветерка!» «Пресвятая Дева!» — Антидий вскричал, Взбрыкнула метла — и долой ведьмака! И мчался Дьявол на собственный страх Быстрее падучей звезды, И в спешке о хвост кометы спалил Часть Антидиевой бороды. Меж рогов полумесяца они Проследовали вдвоем, И затмение лунное было в ту ночь, Не учтенное календарем. Епископ, едва отделясь от земли, Стал молитвы по четкам шептать; И у папского ложа явился он, Не успев всю нить перебрать. Пал на колени Папа пред ним В ужасе и смущеньи, Немедля покаялся в смертном грехе И получил отпущенье. И хор в Раю пребывающих Пап Осанну запел в тот миг; И хор в Аду пребывающих Пап От досады завыл в тот миг: Умолк нечестивцев победный гул — К ним, нераскаянным, не примкнул Покаявшийся старик. Но чем свою душу Папа обрек На муки в адском огне? О, в том и загадка сей повести краткой, Увы, не открытая мне. Коли есть нужда, отправляйся туда, — Дорогу легко найти: Разношерстный народ день и ночь идет По этому пути. В Книге Дьявола ты просмотри все листы — И должок, обозначенный как неоплаченный, Сыщется, может быть. Тогда и загадка сей повести краткой Тебя перестанет томить.

АДРИАН РОЛАНД ХОЛСТ{193} (1888–1976)

Старая песня

Старая песня в сияньи солнца, и ветер в руках… он скитался там, где в веках мечта — одно достоянье. Под осень тоска навалилась… и шел он, далью влеком, отдав себя целиком пастырю-ветру на милость. Но в сумерках голос моря донесся из дали немой, и голос смерти самой в сердце послышался вскоре. И, шатаясь, шагал он дале, к пределу, на берег веков… взбудоражив ночной покров, две чайки взвились и пропали во тьме, над морским простором, как две отлетевших души… Любовь воскресла в тиши, и положен конец раздорам. О, сердце на чуждом море — не разбиться этой волне… О, мечты, что снуют в вышине, как чайки на море, на море…