Век перевода (2006) - Витковский Евгений Владимирович - Страница 69

69

НИКОЛАС ПЕТРУС ВАН ВЕЙК ЛОУ{194} (1906–1970)

В моем последнем слове

Ты прозвучишь в моем последнем слове, в последнем просветлении ума, когда угрюмо встанет в изголовье смертельный страх, когда накроет тьма всё, что ничтожно: ненависти бремя, любовь, так мало ждавшую в залог, спокойствия и действенности время, что не могло приять твоих тревог; ты, словно пламя, всё испепеляла, не зная ни мучений, ни скорбей, ты требовала, но не утоляла всех прихотей! И юности моей неполный круг замкнешь ты своевластно: прекрасна жизнь — и смерть равно прекрасна.

БРЕЙТЕН БРЕЙТЕНБАХ{195} (р. 1959)

Угроза больного

(Б. Брейтенбаху)

Дамы и господа, позвольте представить — Брейтен Брейтенбах, вот он, худощавый, в зеленом свитере; он благочестив, он подпирает, напрягает свою продолговатую голову, дабы для вас написать стихи, к примеру: я боюсь закрывать глаза я не желаю жить в темноте и видеть происходящее в парижских больницах не счесть бледных людей что стоят перед окнами угрожающе жестикулируя словно ангелы в пекле дождь опустевшие скользкие улицы мои глаза неподвижны они/вы меня похороните в такой же дождливый день когда почва — сырая черная плоть и листва и цветы перезрелые спрыснуты сломлены влагой до того как изгложет их свет, небеса потеют белою кровью но я откажусь держать глаза мои взаперти оборвите мои худосочные крылья рот слишком скрытен чтобы не чувствовать боли в день похорон сапоги надевайте, дабы услышать мне грязь целующую ваши ноги скворцы наклоняют плоские гладкие головы, чернеющие соцветья шелест первой листвы — бормотанье монахов заройте меня на холме у пруда под цветами львиного зева и пусть могилу дошлые злобные утки изгадят во время дождя души безумных к тому же коварных женщин вселяются в кошек страхи страхи страхи водянисты бесцветны их головы и я откажусь свой черный язык успокоить (утихомирить) Взгляните, он безобиден, будьте к нему милосердны.

Что от избытка сердца говорят уста

былой возлюбленной: тебе я никак не смогу написать стихи полные горечи однако такая уж мода с материнским соском во рту кричать задыхаясь песчаные замки детства развеять в отчаяньи, на могилы плевать аккурат на покойных; ибо люблю я тебя и белки моих глаз посинели осенними листьями сморщились для тебя всё мое для тебя и потаенное черное дно и грубые берега в пожелтевшем альбоме моих сновидений; мальчика своего ты уже не признаешь — я покажусь тебе диким гусем ведь годы питаются мной словно вши клохчет живот мой полный вина правое крыло иссушено ревматизмом и под шляпой кивает моя голова как лохматая шляпа черной смерти: кровяные нити замкнуло; ты стоишь на коленях и плачешь об этой плоти что во впадине между бедер твоих билась как смерть как в бутылке ворона как восковая гардения под колпаком; здесь ветер сквозит у меня в глазах: летучие мыши в руинах но впадинам глаз моих твоя клетка словно ресницы словно свет словно смерть слышатся трубы органные ложечки в чашках красный филин в листве машины будильники бледные пальцы в копне волос о я люблю тебя осмеянная смоковница древо гнилого плода

АНТЬИ КРОГ{196} (р. 1952)

Дочь Иеффая

Господин Авель-Керамима Господин Массифы Галаадской Господь Бог Иеффая вот тело мое! Вот плева моя — защищенная словно сетчатка невредимая словно незрелый гранат. Вот лоно мое — хладный очаг готовый покорно терпеть излияние что ни месяц. Вот груди мои — две цветущие капли коим вовек не познать любовной закваски. Вот руки мои Господь всемогущий сильные вожделеющие как и сердце мое. Отныне я невеста осененная Духом Святым, отныне я повивальная бабка народа, отныне жду я Тебя.

Маной — Самсону

ты босоногим возросший в каменном доме на Мидденспрёйте[23] где дни проходят следами теней и зеленых туманов в траве где дымчатые цесарки глазеют как мы что ни день выходим на бойню как мы имена нарекаем пространные тяжкие: Ваалкранс Калкфонтейн Саннаспос[24] ты пребывающий ныне чужим в стране чужой у женщины чужой в Фимнафе никогда огненосных шакалов своих к дому не отсылай да стоят они на биваке в полях чужих да испепелят они тебя в дым и золу дабы ты удержался от битвы на смерть по случайному слову нашему ибо ты не имеешь ни мощи ни горя для их истребленья и забавником ты пребудешь во всякое празднество одинок с выколотыми глазами в зале полном гостей — Назорей подведенный во храме чужом к несущим столбам.