Алые перья стрел (сборник) - Крапивин Владислав Петрович - Страница 145

— Даже нужно, — строго сказал Сеня. — Работы невпроворот. Ну-ка, народ, взяли…

Лист подняли за углы и прикрепили к стене. Самолет с чертежа как бы придвинулся к Антошке…

И вот легонький полупрозрачный самолет стоит в траве, на краю стадиона. Кругом ребята в пестрых спортивных костюмах, шум, смех, взлетают разноцветные шарики, где-то звучит оркестр. Скоро начало физкультурного праздника. Антошку подсадили в кабину.

Сеня нервничал:

— Помнишь, где кнопка запуска?

— Помню…

— Как выйдем на главную линию, нажмешь. Только на газ сильно не дави, пусть винт закрутится, и хватит этого. Понял?

— Да понял, понял… Я ведь уже репетировал…

Антошка уселся на переднее сиденье. Перед ним щиток с приборами, ручка управления. Впереди, за выпуклым оргстеклом, пространство стадиона. Много людей, но много и зеленого простора… Антошка три секунды посидел с закрытыми глазами, собрался с духом, сцепил мизинцы.

— Ант… Арк… Ти… Да! — Он рванул в стороны руки и вдавил большой палец в красную кнопку. Пропеллер махнул лопастями и превратился в сверкающий круг.

— Эй! Ты что?! Кончай! — перепуганно закричали с земли.

Он перегнулся через борт кабины:

— От винта!

— Антон, прекрати, папе скажу!

— От винта!! — И он нажал газ сильнее. Самолет нехотя двинулся вперед. Все, кто был перед ним, кинулись в стороны. Антошка, испуганный и упрямый, наращивал обороты мотора. Легонький аэроплан задрожал, разбегаясь по траве. Антошка, словно обрывая последние нити, закусил губу и двумя руками потянул на себя ручку управления. Мелькнул под колесами край забора. Быстро стала уходить вниз земля. Маленькими сделались пестрые фигурки спортсменов…

— Это что? Я… по правде лечу? Ох, хорошо, что папа не успел приехать. Папа, не сердись… Ура…

Антошка понажимал педали — самолет послушно покачался. Антон пошевелил ручкой — самолет слушался и руля. Оказалось, что все не так уж сложно…

— Ты… ты замечательная машина. Я буду звать тебя… «Стрекозка»!

Внизу поворачивался под крыльями старинный Колокольцев. А вокруг него — синие лесные дали.

— Стрекозка, летим к ребятам! Сначала к Аркашке, в Голубые Холмы… Сейчас… — Осторожно убрав одну ладонь с ручки управления, Антошка достал из-под праздничной рубашки с погончиками припасенную заранее карту. Сидеть приходилось, сильно откинувшись к спинке, коленки торчали на уровне плеч. Антошка пристроил карту к ногам, как к мольберту. Вынул из нагрудного кармашка, взял на ладонь маленький компас. — Нам надо на север… Давай… — Он повел влево ручку. Самолет послушался, но… вдруг чихнул мотор. Снова, снова… Лопасти винта стали вертеться тише, замелькали, остановились. Самолет клюнул носом, пошел к земле. Антошка отчаянно вцепился в ручку.

— Стрекозка, ты что!.. Не надо…

Он вдруг увидел: красная черта одного из циферблатов — на ноле.

— Горючее кончилось… Как я не догадался, что его мало!

Самолет шел к земле со свистом.

— Стрекозка, не бойся, мы не грохнемся! Мы же легонькие! Держись!.. — Антошка вновь потянул ручку на себя. Над пустой зеленой поляной, недалеко от стадиона «Стрекозка» летчика Антошки выровняла полет, коснулась колесами травы, запрыгала по кочкам. Остановилась.

Антошка посидел, приходя в себя, встал, перевалился через борт, ладонями и коленками упал в лебеду. Встал, затолкал за поясок мятую карту.

Из-за сараев и заборов спешили люди. Впереди решительно шагала крупная женщина с учительской прической. Рядом семенил худенький милиционер, время от времени он дул в свисток. Антошка съежил плечи, согнулся и стал отклеивать от колен прилипшие травяные листики. Исподлобья смотрел на тех, кто приближался. Потом выпрямился, опустил голову и стал ждать грозных слов, упреков и наказания.

Среди подбежавших оказался папа.

— Негодный мальчишка… Ты чуть не довел меня до инфаркта. Я только что приехал, спешу на стадион, а там… Как ты посмел? Откуда этот самолет?..

Антошка молчал. А что он мог сказать. Насчет инфаркта — это ведь, наверно, правда…

Милиционер нацелился ручкой в вынутый из сумки блокнот.

— Граждане, сохраняйте порядок… Фамилия, имя-отчество нарушителя? Возраст и род занятий?

Дама рядом с милиционером приняла монументально-обличительный вид:

— Он из третьего класса «Б» школы номер семь. Я Вера Северьяновна Холодильникова, завуч этой школы. А он — Антон Топольков, отпетый двоечник и первый в школе нарушитель дисциплины!

Среди собравшихся послышался ропот. Что бы там ни случилось, а не был этот третьеклассник похож на первого нарушителя. Слегка помятый, но все же этакий «приличный ребенок» в голубом летнем костюмчике, словно специально сшитом для полета — с вышитым на кармане старинным аэропланом. Виноватый и испуганный. Иван Федорович Топольков посмотрел на сына, на завуча.

— Да, вы правы… но… все-таки… уважаемая Вера Северьяновна, может быть, не совсем он отпетый?.. Антон, скажи сейчас же, что ты больше не будешь.

Антошка стрельнул в Веру Северьяновну взглядом из-под ресниц.

— Я… вовсе я не двоечник…

— Нет, так будешь! По поведению! Товарищ милиционер, пишите протокол!..

— Не надо протокола… — вдруг раздался мягкий, но властный голос. Неизвестно откуда рядом с Антошкой возник высокий мужчина в синей форме с галунами, с «крылышками» на фуражке. — Очень прошу вас, граждане, успокойтесь. И оставьте мальчика. Он находится под охраной Сказки…

— Что? Что такое? Под какой охраной? — нерешительно вознегодовала завуч.

— Под охраной Сказки. — Летчик положил руку на Антошкино плечо. — В этой Сказке очень нужен Летчик для Особых Поручений.

Над Антошкой были белые кучевые облака. И на фоне этих облаков наконец возникло название фильма:

Летчик для Особых Поручений

На кирпичной стене, над обшарпанной дверью, были прибиты две вывески:

Красный уголок д/у № 11

А ниже:

Детский театральный коллектив

«ВДОХНОВЕНИЕ»

Руководительница «Вдохновения» — сухопарая, похожая на пожилую актрису Олимпиада Викторовна — отчитывала электрика. При этом не выговаривала букву «р»:

— Безабуазие! Когда вы отвемонтивуете вентиляцию? В квасном уголке невозможно уаботать…

— Бут сделно! — суетливо обещал оробевший электрик. — Нынче же. Вот как кончите занятия… — И засеменил подальше от неприятностей. Олимпиада Викторовна устремила ему вслед острый палец:

— Я не могу воспитывать в детях чувство пвекуасного, когда в помещении духота и сывость!

Она оглядела собравшихся у двери юных актеров (некоторые удобно устроились на приставной лестнице).

— Дети, пова! Пова на вепетицию! Аутистический твуд не тевпит уасхлябанности…

Пора так пора! Девчонки и мальчишки один за другим стали исчезать в двери — следом за Олимпиадой Викторовной. Остались два мальчика лет одиннадцати — Алешка и Стасик.

Алешка оглядывался — явно кого-то ждал. Стасик тоже не спешил, сидел на перекладине лестницы.

— Ты чего не идешь? — спросил Алешка.

— Машка же еще не пришла. Без примадонны не начнут…

Алешка чуть поморщился, уловив иронию в адрес Маши. Но

больше ничем не выдал досаду. Стасик лениво потянулся:

— А кроме того, я вообще уже не артист. Все равно не дотяну до премьеры. Мы скоро уезжаем. Насовсем…

— Далеко? — поинтересовался Алешка без огорчения. Потому что они со Стасиком не были приятелями. Так, знакомые…

— Дальше некуда. Во Владивосток…

— Ух ты! Самолетом?

— Ага…

— Здорово… Я бы тоже хотел. Я еще ни разу не летал… А ты?

— Я летал. Только не на большом, а на спортивном.

— Это, наверно, даже интересней, чем на лайнере… Как это тебе повезло?

— Я прошлым летом жил у деда, в Карусельске, там недалеко заброшенный стадион… Однажды я бродил рядом с ним и вижу — самолет кружит. Будто ищет, где сесть. Я тогда выбежал на поле, упал в траву и раскинул руки буквой Т…

— Это как посадочный знак, да? Чтобы зайти против ветра!