История русской литературы с древнейших времен по 1925 год. Том 1 - Святополк-Мирский (Мирский) Дмитрий Петрович - Страница 60

рассказе из Миргорода – Повесть о том, как поссорился Иван

Иванович с Иваном Никифоровичем. Это один из величайших

шедевров Гоголя. Его комический дар (всегда граничащий с

немыслимой карикатурой, немыслимым фарсом) выступает в своем

чистом виде. Но, как и почти во всех его позднейших рассказах, в

результате создается картина безнадежного уныния. Рассказ,

начавшийся как веселый фарс, к концу вырастает в жуткий символ и

заканчивается знаменитой фразой: «Скучно на этом свете, господа».

Из пяти рассказов, действие которых происходит в Петербурге,

Портрет – чисто романтический, лишенный юмора и странно

напоминающий Эдгара По. Записки сумасшедшего (1835) и Невский

проспект (1835) романтичны в гофмановском смысле, ибо их тема –

противопоставление жизни в мечтах и реальной жизни. Невский

проспект – один из гоголевских шедевров; Пушкин называл его

самым полным из его произведений. Нос (1836) – «фантазия» на

тему, популярную в журнальной литературе тех дней (человек теряет

нос) и, по-видимому, связан с комплексами Гоголя. Это чистая игра,

почти чистый абсурд. Тут Гоголь более чем где-либо демонстрирует

свое волшебное уменье создавать великое комическое искусство из

ничего.

Последний из петербургских рассказов – Шинель (впервые

напечатан в 1842 г.) – вместе с Ревизором и Мертвыми душами имел

наибольшее влияние на литературу. Это история бедного чиновника,

Акакия Акакиевича Башмачкина (имя, вызывающее в России

фарсовые ассоциации, полностью использованные в начале рассказа),

который живет на 400 рублей (260 долларов) в год, и единственная

мечта которого – сшить себе новую шинель. Когда наконец ему

удается собрать деньги и шинель готова, в первый же раз, как он в

ней выходит на улицу, на него нападают грабители и отнимают у него

шинель. Акакий Акакиевич изображен как жалкая личность,

смиренная и неполноценная, и рассказ проходит через всю гамму

отношений к нему – от простой насмешки до пронзительной

жалости. Именно эта пронзительная жалость к бедному

незначительному человеку произвела такое сильное впечатление на

современного Гоголю читателя. Шинель породила целую литературу

филантропических рассказов о бедных чиновниках, из которых

самый значительный – Бедные люди Достоевского.

Рассказать здесь подробно о Мертвых душах невозможно. Эта

вещь знакома даже немалому числу английских читателей. Сюжет

вертится вокруг мошеннического плана Чичикова скупить «мертвые

души» (т. е. крепостных, умерших после последней ревизской

проверки, за которых владелец продолжает платить подушный налог)

за гроши и потом заложить их и получить настоящие деньги.

Конструкция свободная, повествование идет просторно. Словесное и

образное богатство стиля не уступает Шинели. Персонажи, как и

персонажи Ревизора, – то незабываемое, вечное наследство, которое

Гоголь оставил русской литературе. Из всех гоголевских

субъективных карикатур Чичиков самая великая – он воплощение

пошлости. Его психологический лейтмотив – самодовольство, его

геометрическое выражение – круглость. Он – золотая середина.

Другие персонажи, помещики, которых навещает Чичиков по своим

темным делам, – типичные «темпераменты» (ибо оголевский метод

создания комических персонажей с его преувеличениями и

геометрическим упрощением очень напоминает Бен Джонсона).

Собакевич – сильный, молчаливый, прижимистый, квадратный,

похожий на медведя; Манилов – сентиментальный глупец с

умильным ртом; Коробочка – глупая вдова; Ноздрев – хам и лгун, с

повадками доброго малого – все это вечные типы. Плюшкин, скупец,

стоит особняком, потому что здесь у Гоголя слышится трагическая

нота: этого человека погубил собственный «темперамент»; он за

пределами пошлости, потому что в глубине своего падения он не

самодоволен, а несчастен; в нем есть трагическое величие. Среди

прочего первая часть Мертвых душ содержит Историю капитана

Копейкина, где в словесной выразительности Гоголь превзошел

самого себя.

Вторая часть великого эпоса, если судить по тому, что от нее

осталось, была явным падением. Гоголь пытался тут побороть

естественные тенденции своего стиля и стать объективнее и

реалистичнее. Ему удалось лишь надорвать свои силы. Есть тут

первоклассные вещи в стиле первой части (особенно темперамент

обжоры Петуха), но в новой манере он потерпел полный провал.

Объективно написанные персонажи, в которых есть и хорошее, и

дурное, оказались безжизненными, а идеальные – хороший

откупщик, добродетельный губернатор – пустыми и совершенно

неубедительными. Здесь Гоголю удалось выйти за пределы того, что

он почитал своей ограниченностью.

Гоголевский дар подражания предопределил его для драматургии. Его

величие как драматурга основывается прежде всего на Ревизоре,

который, без сомнения, величайшая пьеса на русском языке. Она

высшее достижение драматургии не только по обрисовке характеров

и качеству диалога – она одна из немногих русских пьес, которые

именно пьесы, выстроенные от начала до конца с непогрешимым

искусством. Оригинальность ее плана, по сравнению с современной и

классической драматической литературой, заключается в отсутствии

любовного элемента и положительных персонажей. Последнее

обстоятельство особенно раздражало врагов Гоголя, но как сатира пьеса от

него чрезвычайно выиграла. Ревизор был задуман как моральная сатира

против плохих должностных лиц, а не как социальная сатира против

системы коррупции и безответственного деспотизма. Но каковы бы ни были

намерения автора, пьеса была принята как социальная сатира, и оказала

большее влияние на движение против деспотизма Николая I и системы

бюрократической безответственности, чем какое бы то ни было другое

литературное произведение. По своему символическому значению, по

популярности персонажи Ревизора стоят рядом с персонажами Мертвых душ.

Они менее геометричны и, поскольку их характеризуют только диалоги,

более человечны и гибки. Они не настолько «темпераменты», они

обыкновеннее, зауряднее, чем Собакевич и ему подобные. Глава местной

администрации, городничий – сатирическая фигура огромного

символического значения и глубины. Что же касается центрального

персонажа, Хлестакова, лжеревизора, – он так же субъективен и

интроспективен, как Чичиков. Если в Чичикове Гоголь экстраполировал все

«растительные» элементы своего «я», то в Хлестакове он возвел в символ

безответственность, легкомыслие, отсутствие чувства меры, столь

свойственные его личности. Но, как и Чичиков, Хлестаков полностью

«транспонирован», он совершенно живая фигура, самая живая из всех,

существующих в русской литературе, – воплощение бессмысленного

движения и бессмысленного брожения на основе безмятежно честолюбивой

неполноценности. Что же касается диалога Ревизора, то он выше

восхищения. От начала до конца – ни одного неверного слова, ни одной

неверной интонации, и такая сила комизма, которая даже у Гоголя

встречается не всегда.

Из других гоголевских пьес Владимир третьей степени,

планировавшийся в 1833 г. как сатира на петербургскую бюрократию,

остался незаконченным, похоже, потому, что Гоголь отчаялся

протащить его сквозь цензуру. Женитьба, начатая в 1832 г. и

законченная в 1842 г., очень отличается от Ревизора. В ней нет ни

сатиры, ни конструкции. Построена она рыхло, диалог полностью